Добившись того, что он вызвал открытое восстание евреев, Флор обратился к легату Сирии Цестию Галлу с просьбой, чтобы тот ввел свои легионы и раздавил мятежников. Известия о восстании евреев послужили сигналом для греческих городов по всей восточной половине империи к тому, чтобы началось избиение их жителей-евреев. В Кесарии, эллинистическом городе на палестинском побережье, за один час были перебиты 20 тысяч евреев, а оставшиеся в живых обращены в рабство. По всей Сирии прокатились избиения евреев, а в Александрии 50 тысяч евреев были убиты римскими солдатами и горожанами-греками. Евреи в возмездие за это атаковали эллинистические города, расположенные вокруг Палестины. Война была восстанием против власти Рима. Но на идеологическом уровне это была борьба между эллинистической и еврейской цивилизациями.

Первым крупным событием войны стал поразительный военный успех, достигнутый евреями. Цестий Галл, легат Сирии, с грозной тридцатитысячной армией вступил в Палестину, чтобы покарать мятежников. Он пробился через Галилею и Самарию и, встретив несколько более сильное сопротивление в Иудее, вошел в Иерусалим. Казалось, что война будет окончена всего за три месяца. Но в этот момент Галл неожиданно прекратил военные действия и начал отступление. Причины этого решения так никогда и не удалось выяснить. На обратном пути через Иудею зелоты устроили ему засаду и сильно потрепали его огромное войско. Пожертвовав своим арьергардом, Цестий Галл все же сумел вырваться с основными силами своей армии, но потерял 6000 воинов и большое количество военного снаряжения. Местом этой великой победы зелотов был Бет-Хорон, тот самый горный проход, где Иуда Маккавей одержал победу над греками-Селевкидами в 165 г. до н. э.

Эта великая победа носила столь чудесный характер, что весь народ проникся убеждением, что зелоты правы и время для Божия спасения наступило. Победа напомнила евреям (эта параллель напрашивалась неминуемо) и о необъяснимом отступлении Сеннахериба от самых ворот Иерусалима, что было одним из ключевых событий в еврейской истории, так как подтвердило их роль народа Божия. Отныне все партии, даже саддукеи, объединились в решимости продолжать войну.

И борьба затянулась на следующие семь лет, с 66 по 73 г. н. э. При этом вне Палестины римский мир сотрясали собственные, внутренние кризисы. Императора Нерона принудили к самоубийству. За этим последовал «Год четырех императоров» (66 г. н. э.), ожесточенная схватка в борьбе за престол, в ходе которой три императора, Гальба, Оттон и Вителлий, были убиты, прежде чем в итоге утвердилась стабильная власть Веспасиана. Но все время этих потрясений римский мир не переставал сознавать, что евреи продолжают свое восстание.

Евреи фактически стали символом развала, грозящего империи, всеобщей угрозой. Евреи были вездесущи; их общины имелись в каждом городе империи. Сенека писал: «Обычаи этого крайне злокозненного народа приобрели такую силу, что теперь они оказались приняты во всех странах. Побежденные дали законы победителям». (Во времена раннего Нерона, когда прокуратор Феликс заполнил Иудею распятыми трупами, руководство политикой Рима было как раз в руках Сенеки.) А теперь эти евреи открыто подняли оружие против Рима в Палестине.

После первой великой победы под Бет-Хороном зелоты позволили руководству военными действиями вновь ускользнуть в руки хасмонейских аристократов, которые традиционно были военными командирами, но выродились за годы коллаборационизма. Одним из этих аристократов был Иосиф Флавий, ставший историком этой войны. Ему было поручено командование в Галилее, что было чрезвычайно ответственным постом. Он потратил много энергии на мелочные распри с лидером зелотов Галилеи, Иоанном Гисхальским, так и не сумел всерьез организовать оборону Галилеи, а потом перебежал к римлянам.

Зелоты в Иерусалиме, осознав наконец нерешительность аристократов, взяли ведение войны в собственные руки. Однако раздоры вспыхнули и среди зелотов, уже с самого начала войны. Менахем, сын Иуды Галилеянина, был убит антимонархической группой зелотов, когда заявил претензию на роль Мессии. После гибели Менахема его сторонники, верившие в то, что он был Мессией, ниспосланным Богом, пришли в уныние и удалились в крепость Масаду, расположенную в пустыне. Эта группа зелотов, грозная партия первоначального зелотского лидера, сыграла незначительную роль в обороне Иерусалима, хотя финальную сцену всей трагедии разыграли именно они.

В Иерусалиме сложились две партии зелотов: сторонники Иоанна из Гисхалы, спасшегося в Иерусалиме после разгрома в Галилее, и сторонники Симона бар Гиоры, наиболее радикального из зелотов, освободившего всех рабов и аннулировавшего все долги. Римляне видели в нем угрозу всякому упорядоченному обществу, второго Спартака. Эти две партии препирались между собой в то время, когда Веспасиан и его сын Тит все туже стягивали петлю вокруг Иерусалима. Иоханан бен Закай, лидер умеренных фарисеев, придя к убеждению, что Иерусалим обречен, ускользнул из города, обманув бдительность зелотов. Его вынесли в гробу. Веспасиан дал согласие на его просьбу открыть академию в Ямне, и благодаря этой академии иудаизм сумел уцелеть.

Веспасиан был призван на императорский престол, а осада Иерусалима оставлена на долю его сына Тита. Защитники, наконец объединившись, сражались отчаянно. Тит окружил весь город огромным земляным валом. Город оказался в блокаде, и в нем разразился голод. Предатель Иосиф Флавий явился перед стенами с предложением мира от Тита, но был встречен градом камней и проклятий. Все зелоты поклялись драться до смерти, но многие из находившихся в городе (переполненном паломниками, попавшими в западню осады) пробовали спастись бегством. Если им удавалось выбраться из города, римляне ловили их и распинали на виду у городских стен. Вся равнина, окружавшая город, была полна крестами. Жертвы корчились в мучениях, вопили в предсмертном ужасе или неподвижно свисали, потеряв силы или уже превратившись в трупы. Крестов было воздвигнуто так много, что вся округа была оголена от деревьев. Но когда зелоты смотрели с городских стен на это зрелище, их решимость только закалялась. Для них крест был символом римского империализма, мерзкой пыткой, которой римляне в течение всей своей оккупации оскверняли Святую землю.

Римских солдат охватила эпидемия безумной жадности, и они стали вскрывать заживо животы беглецов в поисках золота, которое те могли проглотить, чтобы вынести тайком из города. После того как от этого погибло 2000 евреев, Тит распорядился прекратить такую практику, сочтя ее недостойной цивилизованных людей. Однако распятия продолжались.

Внутри стен Иерусалима улицы были полны непогребенных трупов тех, кто умер от голода. В конце концов римляне, обладавшие огромными осадными машинами, пробили стены и ворвались в город. После отчаянных уличных боев Иерусалим был взят. В то время как город горел, Тит вошел в Святая Святых, и римские солдаты совершили идолопоклоннические жертвоприношения в самой еврейской святыне. Ничто не было упущено, чтобы продемонстрировать евреям, что их Бог основательно разгромлен и унижен.

Но все это не разрушило веры евреев, знавших, что Храм и раньше был сровнен с землей, а иудаизм выжил; что их Бог, Творец Небес и земли, не зависит ни от какого человеческого обиталища и что могущество Рима пройдет, как прошло могущество других жестоких завоевателей. Иосиф Флавий пытается защитить Тита от обвинения в том, что он намеренно поджег Храм, но другой источник (Сульпиций Север, вероятно опирающийся в своих сведениях на утраченное сочинение Тацита) говорит, что Тит принял это решение, чтобы искоренить иудаизм и христианство.