— Быстро! — скомандовал я, — на землю его!!!

Кай мгновенно выполнил мою команду. Я видел, как тонкие нити мицелия поднялись над плодородной почвой, просочились сквозь сеть и опутали пленника. Через несколько секунд он был опутан мицелием уже полностью.

А через минуту белый кокон вдруг стремительно высох и рассыпался множеством невесомых белых осколков.

Пришелец, скукожившись, лежал передо мной. Практически в той же самой позе, в которой я когда-то обнаружил скелет его собрата вместе с тюрвингом времени. Он, все всякого сомнения, был мёртв.

Я опустил руки и беспомощно посмотрел на Кая. Тот от досады играл желваками.

«Он был мёртв ещё до того, как я коснулась его, — заговорила Гайя в моей голове, — мгновенный распад нервной ткани. Я ничего не могла сделать».

— Твою ж мать… — пробормотал я.

Одежда этой эпохи была жутко неудобной. Широченные штаны чуть ниже колен, чулки в обтяжку, тяжеленые боты, плюс что-то среднее между туникой и рубашкой, которую я упорно не хотел заправлять в штаны. Кай ещё носил жилетку, но мне в этом климате даже в тунике было жарковато.

Мы подошли к дверям фактории. Местный охранник — здоровый мужик в кожаных доспехах и с двуручным мечом в потёртых ножнах — глянул на нас неодобрительно и сделал жест: мол, уходите.

— Мы к тайпану, — сказал я на кантонском.

— Господин де Антона занят учётом товара, — прогудел охранник, — вы можете договориться о встрече с его помощником. Его зовут Эштеван, — он посмотрел на солнце; я уже знал, что местные так оценивают время, — ему уже пора бы быть в таверне.

— Господин де Антона нас примет, — ответил я, — передай ему это, — я протянул охраннику небольшой медный диск с замысловатым узором. До нашего отбытия мы с Максом решили, что нам необходим материальный носитель для доступа к формируемой сети, как раз на такие случаи, когда паролей или ключевых фраз может быть недостаточно для первичного контакта.

Охранник с опаской покрутил диск в руке. Потом кивнул и позвал кого-то из глубины помещения.

На улицу вышли ещё два охранника. Один местный, другой, неожиданно, европеец. Впрочем, последний предпочитал китайский стиль в одежде и вооружении.

Господин де Антона был на месте через полминуты.

Это был человек средних лет, с ухоженной растительностью на лице, худощавого сложения. Богато, по местным представлениям, одетый. Но в данный момент выражение его лица совершенно не соответствовало респектабельной внешности. Он был бледен, рот чуть приоткрыт, глаза распахнуты так, что, казалось, вот-вот вывалятся и запрыгают по дощатому полу как два резиновых мячика.

— Н’ю ох-рэ-ньеть эта со-рабуто-ла, — произнёс он, безбожно коверкая одну из кодовых фраз на русском.

— Ещё как сработало, дружище, — ответил я тоже на русском и осклабился.

Несчастный португалец был близок к обмороку.

— Проходите же, право, — продолжил он, на португальском, — я… мы…

— Всё в порядке, — сказал я, — всё отлично. Я вижу, что вы отлично справляетесь, любезный господин.

Кажется, де Антона немного успокоился.

Мы спустились в подвал, где хранились многочисленные тюки с чаем и другим товаром, привезённым из центральных районов Китая. Там, в одном из стеллажей, нашлась потайная дверь, ведущая в подземный переход. В тоннеле было сыро, углы заросли паутиной, мгновенно съёживающейся с тихим треском, когда де Антона подносил факел слишком близко.

Тоннель закончился массивной дверью из досок, с железными петлями, которые сильно проржавели и никак не давали её открыть.

Де Антона помучался с минуту, пытаясь сдвинут упрямые железки, потом горестно вздохнул и сказал:

— Похоже, придётся идти за маслёнкой.

— Подожди минуту, друг, — сказал я. Потом взялся за тяжёлую ржавую ручку. Вошёл в режим и, точно рассчитав вектор усилия, сдвинул дверь. Тоннель наполнился противным скрипом, который, впрочем, эффективно гасила сырая земля.

За дверью оказался небольшой кабинет. Он выглядел совершенно заброшено: деревянная мебель встопорщилась и заросла паутиной, в воздухе был стойкий запах плесени.

— Прошу извинить, господа, — пробормотал де Антона, — мы…

— Не стоит извинений, — перебил я, — давайте займёмся делом.

Де Антона выдвинул из-за стола массивные стулья, смахнул пыль рукавом своего камзола и жестом предложил нам сесть. Кай осторожно попробовал надавить на стул. Потом кивнул, видимо, удовлетворившись результатом, и сел, вытянув ноги. Я последовал его примеру. Хозяин помещения остался стоять, подобострастно улыбаясь.

— Нас интересует подробная информация о том, что происходило в Запретном Городе накануне его падения, — произнёс я, стараясь глядеть в глаза де Антона, что при свете факелов было не так уж просто.

— Конечно, — он быстро закивал, — в сейфе у меня хранятся все депеши от наших источников, начиная с момента начала кризиса. Или могу пересказать своими словами, если у господ нет времени на изучение бумаг…

— Давай поступим проще, — вмешался Кай, — ты ведь не просто так эти сведения хранил, верно? Расскажи о своих выводах. Что бы ты вынес на обсуждение с братьями после возвращения в Лиссабон?

Де Антона приосанился; видимо, его ободрило внимание к его наблюдательным и рассудительным способностям.

— Я полагаю, что император прогневал Всевышнего, — заявил он, — и тем самым погубил свою династию.

Я незаметно вздохнул и опустил глаза.

— И как это именно выражалось? — не сдавался Кай.

— Он делал правильные вещи для выживания своей династии. Но раз за разом дела шли всё хуже. Его предавали верные. События выворачивались наизнанку и приводили не к тому результату, который логически мог бы из них проистекать. Плюс обстоятельства его гибели и предсмертное письмо. Символически напоминают сюжет из Писания, не так ли? Только вывернутые наизнанку. Потому что теперь народ Катая будет страдать.

— Почему достопочтенный так полагает? — спросил Кай.

— Вы слышали новые эдикты манчжурской власти о причёсках? Теперь катайцы вынуждены брить себе лоб. И носить косичку. В знак покорности. А тем, кто пытается упорствовать, делают си-нао.

Последнее слово он произнёс на Мандаринском диалекте, к тому же с сильным акцентом, но я понял его значение: Гайя снабдила нас знанием всех вариантов местного языка.

— Промывание мозгов, — сказал Кай на португальском.

Де Антона уважительно поднял бровь.

— Верно. Получается, вы в курсе, господа.

— Ясно, — кивнул я, — что ж. Мы воспользуемся вашим предложением, досточнимый, и возьмём архив депеш.

— Как изволите, господа, — поклонился де Антона, и замялся, словно хотел о чём-то спросить, но не решался.