– Не любишь? – как-то особенно хрипло переспросил Дэн, будто ему на миг накинули удавку на шею. Темные глаза ловили её взгляд, и в глубине их клубился неясный туман, не позволяя прочитать настоящие эмоции. – Из жалости, говоришь?

Пальцы отправились ниже, заскользили по шее, и Анечка только сейчас ощутила исходящую от него смертельную опасность. Хотела отшатнуться назад — но ноги не слушались, будто приросли к полу.

– Я просто увидела... – отчего-то начала оправдываться она — и тут Дэн схватил её за ворот пижамы, рывком приподнял над полом — и отшвырнул в сторону. Анечка прикрыла голову руками, готовая влететь в ближайшую стену — но вместо этого рухнула на мягкую кровать. Дэн отлично помнил предупреждение отца и не хотел сесть в тюрьму, а потому и не думал её бить. Он собирался...

– Кому какое дело до твоих чувств! – рявкнул Дэн. – До тебя самой! Ты была никем и умрешь никем! – Он шаг за шагом подходил ближе, пугая пылавшей в голосе яростью, и каждая его фраза била, словно удар кнута. – Я купил тебя за свои деньги, и даже, если начал обходиться лучше — ты останешься куклой! Можно затащить куклу в постель, можно сделать кукле детей, можно на время ощутить слабость и начать потакать ей, как домашнему питомцу. Можно даже привязаться и прожить с нею всю жизнь! Но никогда, никогда мужчина не полюбит ту, которую не считает ровней!

Анечка сжалась на кровати, даже не думая ему перечить. Дэн говорил жестко, жестоко, но он был полностью прав.... и она не могла этого больше выслушивать. Анечка вновь достала телефон, быстро нажала пару кнопок и начала набирать номер — но Дэн выхватил трубку у неё из рук.

– Куда ты звонишь, отцу? – рявкнул он. – Расскажешь, что я решил его разорить, выслужишься?! Он тебе не поверит!

– Я вызываю такси, – отчаяние внезапно придало Анечке сил, и она потянулась за телефоном. – Отдай! Я не намерена больше терпеть такое отношение! Найди себе новую игрушку!

– Никуда ты не поедешь, – резким взмахом руки Дэн отшвырнул телефон в сторону, тот ударился об стену и разлетелся на части. – Тебе некуда идти, Аня. – Сейчас её имя звучало из его уст, как худшее проклятье. – Собственный дядя, единственный твой родственник — и тот от тебя избавился! А отец даже на ночь не приютит — ты для него хуже уличной шавки. Ты никому нахрен не сдалась и должна быть благодарна уже за то, что я тебя кормлю!

Он наклонился к ней, и Анечка в ужасе отшатнулась. Дыхание перехватило, глаза расширились, когда ладонь Дэна легла её на шею — не сжимая, лишь удерживая на месте и не давая дергаться. Дэн подался ближе, навис над ней, опираясь свободной рукой о кровать, заслоняя свет, отрезая путь к бегству, и заговорил внезапно тихо, даже вкрадчиво:

– И ты будешь благодарна, Аня. Ты останешься здесь, продолжишь изображать счастливую, покорную жену. А сейчас ты сама стянешь с себя эти уродливые джинсы, раздвинешь ноги, и я сделаю то, что давно пора было сделать.

В груди что-то лопнуло. Словно воздушный шар, наполненный кипятком, мгновенно ошпарившим внутренности, выбившим слезы из глаз, ударившим в голову потоком адреналина. Сердце зашлось от боли, сжалось, замерло — и вдруг застыло под ребрами, давя и мешая, словно камень. Мысли, чувства, эмоции — всё внезапно пропало, мир перед глазами стал невыразимо четок и ясен.

Анечка изо всех сил отпихнула Дэна, вырвалась, хоть он и не держал — и бросилась прочь. Выскочила из комнаты, но не остановилась, кинулась в холл, к двери, на улицу... Дэн, оставшийся в спальне, с ядовитой усмешкой глядел ей вслед. Куда она денется, ночью, без денег и теплой одежды? Она даже кнопку открытия ворот забыла нажать...

Но только пульт сигнализации внезапно пиликнул — и с улицы раздался пронзительный визг тормозов.

Было шесть часов утра, и первые лучи восходящего солнца, сонно пробираясь между погасшими свечками высоток, освещали пустой кабинет Волкова-старшего. Почти пустой. В углу, на небольшом кожаном диванчике, с ногами сидела Анечка в белом гостиничном халате — и пила крепкий черный кофе, любезно приготовленный секретарем. Сейчас его в приемной не было — уехал в замок, обещал привезти что-то из повседневной одежды. В столь ранний час в безлюдном офисе царила тишина, и оттого всё происходящее казалось продолжением сна.

Волков-старший ворвался в этот сон резко и неожиданно, принеся с собой запах дорогого одеколона и ощущение опасности. Но Анечка на него не отреагировала, лишь аккуратно прикрыла голые ноги халатом, этим движением привлекая к себе внимание. Волков, заметив постороннего в кабинете, обернулся к ней.

– Почему в таком виде? – задал он первый вопрос.

– И вам доброе утро, Андрей Фёдорович, – вздохнула Анечка, разворачиваясь к нему всем телом и спуская ноги на пол, в такие же белые, как и халат, гостиничные тапочки. – Ваши люди так спешили спасти меня или схватить Дениса... не важно, что сбили меня во дворе собственного дома. А разгуливать в грязной, порванной и окровавленной одежде куда более неприлично, чем в халате.

– Окровавленной? – Волков сделал шаг к ней — порывистый, внезапный, но вовремя заставил себя остановиться. – Ты ранена?

– Пара ссадин, – Анечка коснулась ворота халата, будто собиралась показать разбитое плечо, но лишь покачала головой. – Мелочи.

По правде сказать, всё произошло так стремительно, что она даже не успела испугаться.

Ворота, к которым бежала Анечка, внезапно открылись, и навстречу ей на полной скорости вылетела машина. Анечка попыталась отскочить в сторону, но её всё равно задело, отбросило на асфальт — и этот удар об землю вышиб из легких воздух, отозвался болью во всём теле и звоном в ушах. Не в силах прийти в себя и подняться, она наблюдала за тем, как из машины выскакивают двое бугаёв, хватают и пытаются скрутить выбежавшего из дома Дэна. Драка завязалась нешуточная, но досмотреть её Анечке не дали — будто из-под земли появился секретарь, цепко схватил за плечи и с неожиданной для такого незаметного человека силой одним рывком поставил на ноги.

– Идти можете? – гулко прозвучало в ушах в тот самый момент, когда Дэна приложили лицом о капот и защелкнули на запястьях наручники. Анечка рассеянно покачала головой. Она не понимала, что происходит. Она думала, что секретарь передаст записанное признание Дэна его отцу — и тот уже сам разберется, в офисе. Но как они успели прибыть так быстро? И почему обращаются с Дэном, будто с преступником?

Его запихнули на заднее сидение, бугаи уселись по бокам, а секретарь взял Анечку под локоть и повел к своему автомобилю, аккуратно припаркованному у ворот.

– Что будет со мной... и с ним? – пробормотала она, практически падая на сидение. Разбитое колено сгибалось с трудом и болью.

– Андрей Фёдорович решит, – безучастно отозвался секретарь, садясь за руль. – Завтра. А пока я позабочусь о вашем здоровье и отдыхе.

Анечка не стала возражать. После всего произошедшего, после этого долгого месяца и ужасного разговора она мечтала о том, чтобы её оставили в покое, увезли из этого дома и дали отдохнуть.