Он извлек из воздуха сигарету, прикурил и выпустил густуюструю дыма в лица стоявших совсем близко к нему головорезов. Ближайшиенепроизвольно отпрянули. Ухмыльнувшись, Сварог поднял левую руку, согнув пальцытак, словно держал невидимую палку – и в руках у него тут же оказалось горлышкочерной пузатой бутылки. Он отхлебнул добрый глоток рома – не столько эффектаради, сколько по насущной потребности, ради подкрепления куража – резкимдвижением сунул бутылку одной из выбранных мишеней:

– Хлебни путевой дурки, пока король угощает! Кому говорю?Что пятишься? Травить тебя не собираюсь, я ж сам отсюда только что жлоктал…

Поборов опасения, означенный тип с превеликой осторожностьювзял у Сварога бутылку, понюхал, моментально отмяк лицом – и, прижав горлышко кгубам, враз покончил с содержимым сосуда.

Сварог покосился на мостик. Следовало поторопиться – черныеузоры распространялись хотя и медленно, но крайне целеустремленно иостанавливаться пока что не собирались. Вынув из воздуха еще несколько бутылок,он рассовал их в протянутые руки ближайших головорезов и продолжал громко,жизнерадостно:

– Верно вам говорю, господа мои, мне просто пришла охотапоразвлечься, и не более того. По-вашему, король Хелльстада может попасть встоль дурацкое положение? Да захоти я плыть не саженками, а на чем-то достойноммонарха… Прошу убедиться!

Он эффектно выбросил руку к правому борту в классическомстиле дешевого провинциального трагика, все головы машинально повернулись в тусторону – и по толпе пронеслось громкое оханье, удивленное и испуганное.

Совсем рядом с «Призраком» покачивался на волне речнойпароход, систер-шип достопамятной «Принцессы», надежно пришвартованный кпиратскому кораблю тонким тросом (таково уж было «техническое задание» данногозаклинания – при сотворении корабля из ничего он, дабы не уплыл, будетпришвартован к ближайшему берегу или любому выступающему над воднойповерхностью предмету). Пароход для Сварога был полностью бесполезен по причинеотсутствия экипажа, но кто об этом знал?

Ближайшие от него форменным образом шарахнулись. Кажется,они наконец-то пришли в состояние домной запуганности или уж, по крайней мере,должного ошеломления… Ухмыляясь с видом человека, для которого подобные чудеса– недостойная внимания мелочь, Сварог продолжал:

– Я – человек мирный. Всякий, кто вовремя уберется с дорогиили будет слушаться, обычно остается живехонек и здоровехонек… Стоять смирно,шпаргонцы! – рявкнул он, меняя интонацию. – Кончайте базар! Я здесьоттого, что на корабле у вас скверно. Капитан ваш по глупости связался с нечистойсилой, вот меня и попросили выправить положение. Ничего с ним плохого неслучится, вылечим, я знаю людей, которые это умеют… Расступись!

Глядя, как только что преграждавшие ему дорогу рыцари удачимгновенно шарахнулись, освобождая проход к мостику, толкая и сбивая с ног другдруга, он понял, что переломил ситуацию. Кивнул палубному мастеру, и тот воглаве дюжины самых решительных своих сторонников двинулся вслед за Сварогом кподножию лестницы.

Задрав голову, Сварог резко распорядился:

– Капитан Джагеддин, вы мой пленник! Бросьте оружие!

– Хорошо же вы платите за гостеприимство, король Сварог… –сказал Джагеддин, не шевелясь.

Если он рассчитывал устыдить Сварога, напрасно. Человек,достаточно долго проработавший королем, быстро привыкает к нехитрой мысли: радиобщего блага приходится совершать самые неблаговидные поступки без всякойоглядки на совесть или аналогичные трепыхания души. А поскольку он сейчас недля себя старается, как раз на общее благо, представляя интересы наиболеепрогрессивной части пиратов – совесть молчала, словно была глухонемой отроду.

Он все же задержался на миг на нижней ступеньке. ГлазаДжагеддина его поразили – в них мешались самые разнообразные чувства, там былаи смертная тоска, и дикая злоба, и растерянность. Словно в этом сильном ихрабром человеке насмерть боролись две совершенно непохожи личности – прежняя инынешняя. Скорее всего, так и обстояло. Но не было времени на отвлеченныеумствования, Сварог поднялся еще на пару ступенек, заранее прикинув, как будетдействовать, если Джагеддин схватится за меч. Черные невесомые узоры, струясь,переплетая, подползали к ногам капитана.

– Взять его! – непререкаемым тоном приказал СварогБунаку.

Высоко над головой, где-то на верхушке мачты, заревелатруба, повторяя один и тот же, незнакомый Сварогу сигнал. Настала мертваятишина, все замерли, как в какой-то полузабытой детской игре, и оттуда, сверху– ага, из корзины на мачте, где торчал наблюдавший за морем часовой –послышался крик:

– Тридцать с руп-нора!

Ничего не понимавший в морских координатах Сварог попроступосмотрел туда же, куда повернулись все.

Прямо на них со стороны моря шел большой корабль подвысокими гроздьями белых парусов, он был совсем близко, и под бушпритом сиялапозолотой знакомая носовая фигура – конская голова. Слышно было, как на егопалубе свистит дудка. Грациозно скользя по волнам, корабль стал поворачиватьсяк ним левым бортом, и, еще до того, как удалось бы прочитать название, Сварогузнал светло-коричневый с синими полосами борт (оба ряда пушечных портовраспахнуты). Мало было на Таларе кораблей, которые он при всем своем невежествемог безошибочно узнать издали, – но уж «Божьего любимчика»…

Корабль надвигался, грозный и красивый, и над грот-мачтойполоскались по ветру три узких и длинных алых вымпела – не просто вызов на бой,а на смертельную схватку до последнего. Оцепенение на палубе «Призрака удачи»длилось лишь несколько секунд, а потом раздался громкий, решительный приказДжагеддина:

– Все по местам! К бою!

Засвиристела дудка, очевидно, повторяя приказ. Затопоталибегущие, и Сварог нереально быстро оказался вдруг в полном одиночестве. Чутьрастерянно озираясь, он увидел, что все до единого – и мятежники, и сторонникикапитана, и колебавшиеся – моментально забыв и о прежних разногласиях, и осамом бунте, кинулись занимать места согласно боевому расписанию. Ни одного неосталось у мостика. Старая, как мир, история – перед лицом внешнего врага всевнутренние распри вмиг забываются…

Джагеддин уже не обращал на Сварога никакого внимания – онметался на мостике и отдавал команды в микрофон. По снастям с невероятнойбыстротой карабкались вверх люди из парусной команды, слышно было, как подногами, на орудийной палубе, тяжело перекатывают пушки – ага, у них же все доединой заряжены картечью, которая, надо полагать, в морском бою уступает ядрам,тут свои правила, не те, что на суше…

Не оставалось никаких сомнений, что бунт на кораблепровалился самым позорным образом, пусть и по независящим от его активистовпричинам, и когда удастся его повторить, одному Богу известно. При нынешнихобстоятельствах делать здесь Сварогу было совершенно нечего. Он успел ещезаметить, что с началом переполоха черные узоры, конвульсивно содрогнувшись,стали гораздо быстрее сокращаться в размерах, втягиваясь назад – словнокинопленку пустили задом наперед – но это уже не имело никакого значения.