Когда Аллегра только начала заниматься скалолазанием, она подолгу висела неподвижно, обдумывая следующий бросок. Руки и пальцы горели от изнеможения. Она заметила, что профессионалы перемещаются очень, очень быстро. Оставаться на месте тяжелее, чем двигаться; слишком много думать — роковая ошибка. Аллегра реши -ла, что это жизненный урок. Она быстро училась, но не очень любила уроки.

Аллегра ни разу не бывала в «Ла Скале» днем. Куда подевалась пугающая сдержанность опытных скалолазов, сосредоточенная тишина? Сегодня кто-то визжал. Кто-то пел. Кто-то бросался мелом. Смех, крики, весь этот хаос детского дня рождения эхом отражался от забрызганных краской искусственных скал. По тоненьким венам десятилеток тек сахар; куда ни глянь, они цеплялись к стенам на своих веревках, словно пауки. В воздухе было столько мела, что Аллегра начала чихать. Это тоже пугало, но по-другому.

Аллегре нравилась роль тетки. У ее брата Диего было две дочери; этих детей Аллегре вполне хватало. Вроде бы. Больше и не надо. В общем-то. Лесбиянка с сохранившимся инстинктом размножения — в таком генетическом коде было бы что-то неправильное. Иногда Аллегра почти не замечала, как проходят годы.

— Шевелись, — нетерпеливо кричал ребенок кому-то, кто не шевелился.

Дожидаясь Пола, Аллегра пошла разогреваться на одиночную стенку. Стена была довольно низкой, не больше семи футов — веревки ни к чему. Внизу лежал толстый мат. Аллегра поставила ногу на синюю зацепку. Взялась за синюю зацепку над головой. Подтянулась.

Еще одна синяя, еще, еще. Наверху она заметила заманчивое оранжевое пятно — дальше следующего синего, без броска не достанешь, и все-таки оно сверкало там, на самой границе возможностей. Если не думать, получается лучше. Просто прыгай.

Справа пронеслась вниз одна из девочек: страхующий нарочно отпустил веревку.

— Восточный боевик, — крикнул кто-то. — Привет, Джет Ли[56].

У другой стены взрослый давал указания.

— Посмотри наверх, — говорил он. — Фиолетовый чуть левее. Ты достанешь. Не бойся. Я тебя поймаю.

Я тебя поймаю.

Аллегру никто не ловил, но Аллегру никогда и не требовалось ловить. Она нащупала мешочек на ремне и окунула руку в мел. Оттолкнулась, схватилась.

Сильвия позвонила Джослин из машины.

— Аллегра сорвалась с альпинистской стенки, — сказала она. Стараясь не думать, к чему может привести падение. Инвалидное кресло. Кома. — Ее отвезли в Саттер. Я еду, но ничего не знаю. Не знаю, какая была высота. Не знаю, в сознании она или нет. Я не знаю, что она сломала, ноготь или шею. — Сильвия так рыдала, что еле выдавила последние слова.

— Я позвоню тебе, как только приеду, — сказала Джослин. — Я уверена, все в порядке. На эти стенки без специального снаряжения не пускают. Думаю, вряд ли там серьезная травма.

Джослин всегда думала, что все в порядке. Если что-то было не в порядке, когда она приезжала, то она наводила порядок, прежде чем уехать. О тех вещах, которые Джослин не могла привести в порядок, она старалась не думать. Сильвия иногда целыми днями думала о таких вещах. У Джослин не было детей, а у Сильвии трое, плюс двое внуков, вот почему. Что Аллегра делает в больнице, если все в порядке?

Плохие вещи все-таки случаются. Везение — это лишь до поры до времени. Сильвия с Дэниелом сидели в машине всего за два квартала от его дома в день, когда погиб его брат. Это было в выпускном классе. Они немного целовались и немного разговаривали. И поцелуи, и разговор были беспокойными. Последнее время они часто возвращались к этой теме. В один ли колледж они пойдут? Надо ли идти в один колледж, лишь бы не расставаться? Если они хотят учиться в одном колледже, надо ли кому-то идти в другой, лишь бы не быть вместе? Переживут ли их отношения разлуку? Стоит ли их испытывать? Кто кого больше любит? Они услышали сирены. И поцеловались.

Его брата сбил шестнадцатилетний мальчик. Энди умер сразу, и это было единственным утешением: иначе Дэниел остаток жизни жалел бы, что не помчался домой, услышав пожарные машины, и не успел попрощаться.

Мать Дэниела казалась Сильвии удивительно холодной женщиной, вежливой, но сухой. Это подтвердилось после их свадьбы, когда они завели детей. Где были вечные жалобы, что она никогда не видит внуков? И где были слезы и ломание рук, когда Аллегра — такая красивая девочка! — оказалась лесбиянкой, а значит, детей у нее, похоже, не будет?

Сильвия и сама была прохладной, но в общей суматохе ее драматической семьи никто, включая Сильвию, этого пока не заметил. Она, конечно, любила свекровь — воды не замутит, что тут может не нравиться? — но оскорбилась бы сравнению с ней. В день смерти Энди она видела, как мать Дэниела сломалась, будто былинка. Что-то появилось в ее лице и осталось навсегда.

В «Доводах рассудка» умирает ребенок. Джейн Остен упоминает это мимоходом, равнодушно. Мазгроувы, говорит она, «имели несчастье вырастить очень трудного, безнадежного сына и счастье потерять его, прежде чем ему исполнилось двадцать». Дика Мазгроува не любили. Когда он ушел в море, по нему не скучали. Приписанный к судну под командованием капитана Уэнтуорта, он умер неизвестно от чего, и лишь тогда семья о нем пожалела.

Этими родителями героиня Остен, Энн Эллиот, позже восхищается. «Какое благо, — говорит Энн, — молодым людям оказаться в таких руках!»

На дамбе Сильвия попала в пробку; дорога была забита. Она продвигалась дюйм за дюймом. Плохие вещи все-таки случаются. Вот стекло, вот искореженная машина на обочине, левая задняя дверь сложилась почти пополам. Людей уже вытащили бог знает в каком виде. Дальше Сильвия поехала с нормальной скоростью.

Джослин понадобилось пятнадцать минут, чтобы добраться до больницы, еще пять — чтобы найти медсестру из приемного покоя, которая регистрировала Аллегру.

— Вы родственница? — спросила медсестра и очень вежливо разъяснила, что не имеет права сообщать о состоянии Аллегры никому, кроме родственников.

Джослин понимала, что есть правила. Джослин понимала, что бывают исключения из правил. Не для нее лично, а для любого в ее ситуации. Она с равной любезностью описала, какую сцену способна устроить.

— Мне не стыдно, — сказала она. — И я не устала. Ее мать ждет моего звонка.

Медсестра заметила, что Аллегра — еще и название антиаллергена. Это была издевка, и неуместная. Вспоминая потом эту историю, во всех деталях, только уже без страха за Аллегру, Джослин негодовала. Что за бестактность, в таких-то обстоятельствах. А имя, между прочим, красивое. Из Лонгфелло.

Но затем медсестра проговорилась, что Аллегре сделали рентген. Ей надели фиксатор. Есть подозрения на травму головы, но она в сознании. Занимается ею доктор Йеп. Нет, Джослин не может увидеть Аллегру. Пускают только родственников.