– А я, чем больше живу, тем больше сомневаюсь… Может, мне лучше было остаться в мастерских отца и делать сапоги и ботинки? Тут уж точно никаких сомнений в своей правоте.

Вере не нравилось направление мысли командира. Человек, который стал для нее почти идеалом, высказывает сомнения в правильности дела, которое они делают. В ее душу, в которой не так давно установился зыбкий покой, Зозон собирался бросить камень; даже не камень, а валун новых сомнений. Она вспылила:

– В чем сомнения, командир? В том, что надо наводить порядок в Муосе? Или вы считаете, что мы зря вымели лесников с Партизанской? Надо было их там оставить? Уж они-то точно ни в чем не сомневались. Сожрали б они Партизанскую на раз-два-три вместе со всем ее населением. Или я неправа?

– Может быть, и сожрали бы, а может быть, и нет. Ты слышала, что рассказал тот пленник, которого мы у лесников отбили? Вроде бы уходить лесники собирались куда-то.

– Это только «вроде бы». Но даже если и так: сегодня они ушли, завтра вернулись. Оттого что мы вырубили целое племя, не считая ту мелюзгу, которую вы пожалели, хуже не стало. В партизанских лагерях только вздохнули свободнее. Еще бы пару таких операций, и конец лесникам. Та часть Муоса будет принадлежать Республике! Разве это плохо?

– У тебя все так просто: уничтожить целый народ только потому, что он нам не нравится.

– Какой народ, командир? Лесники – это народ!? Они – выродки, мутанты…

– Паук – тоже мутант.

– Паук – это другое дело. Он ведь с нами, за нас.

– Лесники тоже могли бы быть когда-нибудь с нами и за нас.

– Они не могут быть с нами. Они неконтактны.

– Хм… а кто-нибудь пытался с ними вступить в контакт? Нет! Мы просто считаем, что они не вправе жить, потому что они – другие и нам мешают. А может, как раз они – наследники этого мира. Может быть, Природа специально их сотворила, чтобы заменить нас, так похожих на своих предков, уничтоживших мир.

– Мне страшно слышать то, что вы говорите, командир. И что же: нам сдаться лесникам, змеям, чистильщикам?

– Я этого не говорил. Я не знаю ответов на свои вопросы. И не уверен, что мне когда-нибудь удастся их найти. Мне просто порой кажется, что все мы бежим по одному длинному туннелю. Бежим, боясь куда-то не успеть, ломая все на своем пути и убивая друг друга. Но выхода из туннеля нет. А в конце – стена, о которую мы все разобьемся. А может быть, конца и нет вовсе. И мы просто бестолково, бесцельно несемся в никуда. Без цели, без веры, без Бога… Как бы я хотел, чтобы был Бог. Или хотя бы верить в Него, как лесники верят в свой Лес. Но где бы я ни был – в Муосе и на Поверхности, – Бога нигде нет. И нет никаких следов Его. Не во что верить! Он если и есть, то этот мир уже давно забыл… А ты веришь в Бога? Ведь отец твой был по совместительству капелланом поселения.

– Бога нет! И никогда не было – я в этом уверена. Когда я была маленькой, шептала какие-то молитвы. Теперь я в эти сказки не верю.

– А во что веришь?

– Я верю в справедливость. В справедливость, основанную на силе. И я уверена, что я и вы, командир, и все, кто живет в Урочище, – это то, на чем пока держится Муос.

Зозон грустно улыбнулся. Он хотел что-то сказать еще, но рядом с ними сели убры из пятерки Тхоря, громко стукнув бутылью с самогоном об стол. Вера не хотела продолжать этот разговор. Ей хотелось быстрее вычистить из головы те мысли, которыми пытался с нею поделиться Зозон.

Хотя об этом прямо никто не говорил, но обитатели Урочища чувствовали, что всем им предстоит какое-то необычное тяжелое испытание. Сначала командир спецназа, а потом и командиры пятерок все чаще вызывались в штаб Центра. С некоторых пор убров стали меньше посылать на задания. И это при том, что в Муосе спокойней не стало. Просто поселениям отказывали в помощи военных, явно сберегая силы на будущее. Менялась и система тренировок – больший упор делался на стрельбы, коллективную оборону.

Смутные догадки стали появляться, когда в Урочище пришли ученые. Они в деталях описывали внутреннее строение змеев, тыкая указками на аккуратно выведенные на серой бумаге зарисовки этих монстров. Сообщали скудные сведения об их повадках, питании, размножении. Убры с явным усилием вслушивались в их нудные лекции.

В конце концов Командир собрал всех на построение и, тревожно прохаживаясь перед строем, изложил суть будущей операции:

– Все вы знаете, что такое змеи. Некоторые из вас встречались с ними. Последние два года отмечается резкий рост их популяции. Вам сообщалось, что три месяца назад змеи проломали заграждения и ворвались на Первомайскую. Погибли и покалечены три десятка жителей станции. Полтора месяца назад змеи вломились в поселение Дымники. Из двадцати двух жителей в живых не осталось никого. Движение по участку туннеля Единая-Первомайская запрещено. По сути, запрет – это формальность, потому что там пройти уже нет никакой возможности. Дозоры с Нейтральной и Первомайской наблюдают и слышат почти постоянное присутствие в туннеле змеев. Запад Автозаводской линии фактически отрезан от Центра – связь осуществляется только через неметрошные переходы… И нам поручено раз и навсегда решить эту проблему!

Едва заметное движение в строю выдало недоумение убров. Командир, недовольно повысив голос, продолжил:

– Вы хотите сказать, что это – невозможно? Я тоже так думал. Действительно, даже УБР – самый боеспособный отряд Республики – не в силах уничтожить и десяток этих тварей. А их в разы больше, и мы не в силах сделать это в обычном бою – таком, как вы его представляете. Однако Штаб с учеными Центра разработал план, который выполнить будет нелегко, но возможно. И если он будет выполнен, – со змеями будет покончено.

Командир, сделав паузу, внимательно посмотрел на своих солдат, ловя их недоверчивые взгляды.

– Вы знаете, что единственным средством, которое убивает змеев, является цианид. Вы уже слышали от ученых, что змеи, хотя и передвигаются по подземельям Муоса, не могут жить без воды. Вы знаете, что, по мнению большинства ученых, подтвержденному проведенной сталкерской разведкой, змеи живут в Комсомольском озере на Поверхности. Если нам удастся отравить озеро, змеи погибнут. Или по крайней мере уйдут далеко и надолго.

К месту выхода группа Зозона пришла за два часа до начала операции, и Зозон посматривал на специально выданные для этой операции механические часы – по теперешним временам почти драгоценность. Все группы должны были выйти на Поверхность одновременно. Они без приключений добрались до подвального помещения жилой многоэтажки. Собственно, в обрушающемся остове железобетонной конструкции трудно было узнать дом – ядерный удар и десятилетия после него сделали свое дело. Зато цокольное помещение, надежно оборудованное предками под шлюзовую камеру подземной системы МУОС, до сих пор держалось и исправно выполняло свои функции.

МУОС. Когда-то это сочетание букв было малопонятной аббревиатурой, а не именем собственным, обозначающим целую вселенную. В те времена последний президент небольшого государства, предчувствуя скорый конец мировой истории, затеял одну из самых грандиозных строек, когда-либо начинавшихся в его стране. Любой правитель любого государства под видом всеобщего блага строил себе памятники: пирамиды, дворцы, дороги, каналы, города… Иногда эти проекты несли пользу, но главное их предназначение – тешить самолюбие самодержца, чтобы при жизни и после смерти люди проходили мимо и говорили «это нам построил Такой-то», забывая о тысячах истинных строителей.