сто лет! Пусть они с Майкой поженятся и нарожают тебе правнуков, честное слово, я буду только рада!

— Вот и славно, — Демис вздохнул и что-то вытащил из-за ворота рубахи. Какой ножище здоровый! — А теперь, красавица, пойдем обратно. Не доводи до греха. Резану ведь. Тебе потом все равно станет, а я расстроюсь, бессонница опять же. Не люблю я это, с кровищей-то.

«Расстроится он, видите ли! Нет, Демис, мне как-то не все равно».

— А меня тебе нисколько не жалко? Меня же Лель теперь изобьет до смерти.

— Ну, до смерти не изобьет. А так — поучит, конечно, не без того. Зачем бегала? Дождалась бы утра, разобрались бы, приняли решение — вот и всё. А ты устроила всем переполох. Ну, пойдем, пойдем, потом договорим.

Леля они встретили на подходе к амбару, в котором ее держали. «Только тронь меня! — подумала Нина. — Я тебя зубами загрызу, гад!» Но Лель пока и не думал ее трогать. Сделал знак каким-то мужикам, которые вместе с ним ждали у амбара. Серые невзрачные мужики, он на их фоне смотрелся, конечно, импозантно, ничего не скажешь. Мужики крепко взяли Нину за руки, заломили, только тогда Лель кивнул куда-то за спину, и оттуда вышел Том. Н-да, выглядел он — мягко говоря, не очень. Теперь у него еще и нос распух, а синяк расплылся под оба глаза.

Он подошел к Нине, внимательно несколько секунд смотрел на нее, отчего в в животе стало холодно и тоскливо, а затем изо всей силы ударил ее коленом в промежность и кулаком в лицо.

Обмякая на руках у мужиков, она радостно подумала: «Сейчас домой вернусь!»

Но не вернулась. Очнулась от воды, хлынувшей на нее из большого ведра, которое держали все те же мужики. Отряхнулась, поднялась. Голова раскалывалась, мутило страшно, все тело болело. Похоже, этот бугай по ней еще и ногами приложился, пока была в отключке.

Том сгреб ворот ее рубахи в кулак, притянул ее к себе и, дыша прямо в лицо, прошипел:

— В следующий раз — убью!

«Какая ткань хорошая! — почему-то подумала Нина в этот момент. — Тянет так, что рубаха аж трещит, но не рвется. Из чего они ее делают?» Тома она совершенно не боялась. Какой-то он слишком жалкий был, чтобы его бояться.

— Тащите ее! — приказал Лель.

Мужики снова подхватили девушку и поволокли к большой избе — правлению.

Весь собравшийся народ был одет одинаково, и мужики, и бабы: все в холщовых рубашках и портках, как и Нина. И от этой одинаковости веяло какой-то безнадежностью. Лица у всех были тревожные, смотрели на Нину с опаской.

Мужики усадили ее на стул посреди небольшого возвышения, встали по бокам, положив руки на плечи. А Том, проходя мимо, еще и пнул ее по косточке на лодыжке. Ужасно больно, между прочим.

— Ну что, люди добрые, что будем делать? — неожиданно благостным голосом вопросил Лель. — Вот перед вами девица неизвестного происхождения, себя зовет Хельгой. Говорит по-нашему, да только так непонятно, что ни слова не разобрать. Пришла ниоткуда, уйти хочет в никуда. Злобная, что твоя щука — сыну моему голову проломила, нос разбила. Деда Демиса, который ее приютил, накормил да спать уложил, убить обещалась.

«Неправда!» — хотела возмущенно крикнуть Нина, но решила погодить с эмоциями. Сперва надо разобраться, послушать.

— Майечку, внучку Демиса, — оскорбила, хотела ее жениха отбить, а когда не получилось — стала зверствовать, да парня калечить.

«Во дает! Даже интересно, куда же это он заведет».

— Вот я и спрашиваю вас, люди: что будем с ней делать? Надо бы отпустить на все четыре стороны, да ведь она тогда в другом месте бед наделает.

— Может, на березы ее? — неуверенно спросила какая-то баба в первом ряду. — Ноги привязать, да и отпустить. Пусть ей родилку-то разорвет, чтобы чужих мужиков не уводила!

«Они не могут это серьезно. Нет, не могут. И вообще — это галлюцинация».

— Есть другие предложения? — поинтересовался Лель.

Собравшиеся молчали. Нина нашла глазами Майю, помотала головой, мол, не верь ты ничему, что за бред?! Но Майя отвернулась.

— Ну, раз нет… — зловеще протянул Лель.

— Есть! — выкрикнул Демис. — Родилку разорвать — дело нехитрое, это мы всегда успеем. Может, от нее польза будет, а?

— Ну и какая же от нее польза может быть? Детей рожать? Так для этого у нас своих баб полно!

— Нет, тут штука поинтересней может выйти! — хитро прищурился Демис. Помолчал, наслаждаясь тем, что все внимание было обращено на него, и продолжил:

— Как она к нам попала и откуда — никто не задумывался?

В зале пошумели и притихли, пораженные тем, что такая простая мысль никому в голову не пришла.

— То-то. У нас когда последний раз чужие гостили?

— Никогда, — ответил за всех озадаченный Лель.

— Во-от! Так откуда она взялась?

— Да говори ты, не тяни! — взорвался Том.

— А я сам не знаю. Пришла, когда я рыбу удил, как всегда тут была. Но ведь откуда-то она пришла?

Демис обвел глазами присутствующих. Все молчали и смотрели на него.

— Значит, — подвел итог дед. — Где-то еще есть люди. Одеты по-нашему, а говорят — вроде все слова понятные, а ничего не разберешь. Говорила она вам про каганаты? Кто чего понял? Никто. И я так понимаю, что она очень желает вернуться к своим. Да, красавица?

Нина ничего не ответила. Дед-то оказался вовсе не так прост, как она думала.

— Молчишь? Ну, молчи, молчи. Видно, я правду сказал. Значит, раз она хочет к своим вернуться, то надо ее к ним и отпустить.

Народ загудел, зашумел.

— Это ты, Демис, загнул! Как же мы ее отпустим, когда она безобразничает. Это какой же пример подадим: мол, можно безнаказанно носы разбивать, а мы только по головке погладим, да скажем: иди с миром, милая!? Так что ли?

— А ты, Лель, не подумал, что за ней могут прийти, а? Спросят: а где наща знакомица Хельга? А мы им: а вот она, ровно напополам разделенная, так что не одна, а целых две, будьте любезны. Как ты думаешь, сильно они обрадуются?

— А мы им не скажем ничего!

— Правильно! — весело согласился дед. — Упремся: никого не видели, ничего не знаем. И они нам сразу поверят, каганаты эти.

— А зачем ее тогда отпускать? Чтобы уж точно своих привела?

— Вот же ж ты какой непонятливый, Лель! Не для того, чтобы она сюда людей привела, а для того, чтобы мы смогли туда пойти. Посмотреть надо, как они там живут, что едят, с какими бабами