— У нас просто нет такой возможности, — заявила хозяйка таким тоном, будто он предложил ей что-то непристойное.

— Я заплачу вперед, — сказал Томас, выуживая из кармана однофунтовые монеты и рассыпая их на столике перед телефоном. — Если вам кажется, что этого недостаточно, выставьте мне счет. Неважно какой. Мне на самом деле все равно.

Посмотрев на деньги, хозяйка смерила Томаса взглядом в полумраке прихожей, и он понял, что ее очень интересуют чужие секреты.

— Ничего не имеете против того, чтобы воспользоваться этим аппаратом?

— Чудесно.

Хозяйка засекла время по часам. Отвернувшись, Томас набрал номер. К тому времени как Куми ответила, хозяйка уже скрылась на кухне.

Голос жены прозвучал устало, но, похоже, она была рада его звонку.

— Операция завтра, — сообщила Куми.

— Завтра?!

— Врачи не хотят ждать. Мало ли что. Прошло уже несколько дней с тех пор, как готовы результаты биопсии…

— Извини, что не позвонил раньше.

— Все в порядке, Том. Честное слово. Но операция действительно состоится завтра. Сегодня вечером мне нельзя есть. Я должна буду встать в пять утра, так что сейчас ложусь спать…

— Хочешь, я прилечу? — не дал ей договорить Томас. — Я могу. Прямо сейчас отправлюсь в аэропорт.

— Когда ты сюда доберешься, я буду без сознания, — сказала Куми, и ему показалось, он увидел ее улыбку. — Нет, Том. Пока что не надо. Продиктуй мне свой телефон в Англии, и я передам его Таше Коллинз в нашем консульстве. Как только все закончится, с тобой обязательно свяжутся. Наверное, ты все узнаешь раньше меня.

— Это еще как?

— Я буду спать.

— Верно.

— И еще, Том…

— Да?

— Если новости будут плохими, если опухоль не удастся удалить, если она окажется больше, чем предполагалось, или если она уже начала разрастаться…

— Да? — поспешно произнес Том, не позволяя ей говорить дальше.

— Тогда мне хотелось бы, чтобы ты приехал. Пожалуйста.

— Хорошо.

Томас предупредил хозяйку, что дал Куми номер телефона, а когда та начала было негодовать, объяснил, почему так поступил.

Женщина молча уставилась на него, затем кивнула.

— Я дам вам радиотелефон. Будете держать его у себя в комнате, чтобы вам никто не мешал.

— Хорошо, спасибо.

— Не желаете перекусить? Могу приготовить вам сэндвич.

— Это было бы просто здорово, — ответил Томас, признательный не столько за предложение самой еды, сколько за заботу.

— С ветчиной и огурцом подойдет?

— Великолепно. Благодарю вас, миссис…

— Хьюз.

— Благодарю вас, миссис Хьюз.

— Я его сейчас сделаю. А вы пока можете позвонить тому полицейскому.

Поблагодарив ее еще раз, Томас вздохнул и, с трудом разобрав в полумраке прихожей почерк хозяйки, набрал номер полицейского участка.

— Мистер Найт, здравствуйте, — сказал Робсон. — Я надеялся услышать ваш голос. Я тут проверил ваших разбойников. Точнее, их отпечатки пальцев.

— И что?

— Ничего, хотя это очень странно. Вы сказали, им было лет по тридцать, а то и больше, так?

— Верно.

— Так вот, если нашим мелким злодеям удалось за такое большое время не попасть в общенациональную дактилоскопическую картотеку, это означает одно из двух. Или речь идет о добропорядочных гражданах, которые встали на путь преступления, поскольку вы им чем-то не приглянулись…

— Или?

— Или эти люди очень умело избегают неприятностей, что позволяет предположить как раз обратное.

— То есть?..

— Это очень серьезные люди, которые знают, что делают. Если им заплатили за то, чтобы они выследили вас и напали, не исключено, что они попытаются сделать это снова. Понимаете, мистер Найт, не знаю, как там у вас, но здесь мы привыкли к тому, что преступники по большей части люди мелкого пошиба, довольно примитивные. Гении преступного мира — это что-то из области фантастики.

— Почему мне кажется, что далее последует замечание «однако»?

— Я ведь сказал «по большей части». Изредка встречаются те, кто обладает и умом, и целеустремленностью. Если их работа заключается в том, чтобы угрожать, запугивать, даже убивать, то они должны поддерживать свою репутацию.

— Вы считаете, это были наемные убийцы?

— Психология учит, что обыкновенные люди их возраста и воспитания не гоняются за незнакомым человеком по древним памятникам. Еще я думаю, что раз они на протяжении стольких лет своей неблаговидной деятельности ни разу нигде не оставили свои пальчики, то это говорит об определенном преступном профессионализме. Такие спецы не любят оставлять незавершенными порученные им дела. Подобные недоработки выставляют их в дурном свете в глазах будущих заказчиков.

— Вы хотите сказать, что мне следует быть осторожным? — спросил Томас.

— Мистер Найт, вам в настоящее время очень нужно находиться в Кенильуорте?

— Нет, не очень. А что?

— На вашем месте я всерьез подумал бы о том, чтобы стряхнуть пыль нашего скромного поселения со своих ног и отправиться куда-нибудь в другое место.

— Вы полагаете, мне следует покинуть город?

— «Расстанемся; прощайте, доброй ночи»,[29]— с гордостью процитировал полицейский. — Это Шекспир, он самый.

Всю ночь и начало следующего утра Томас просидел, рассеянно перечитывая сонеты Шекспира и ожидая телефонного звонка. Время от времени он отрывался от книги и устремлял взор в пустоту, в мыслях бессознательно обращаясь к молитве. Когда несколько недель назад в дверь его дома на Сикамор-стрит постучал представитель свидетелей Иеговы, в ответ на вопрос о вероисповедании Найт охарактеризовал себя как католика, граничащего с агностиком, что поставило серьезного молодого негра в тупик, заставив поскорее ретироваться.

Сейчас Томас вспомнил этот случай, гадая, злится ли он на Бога, как это бывает с теми, кто столкнулся с большой трагедией, и в конце концов пришел к выводу, что нет. Пожалуй, с того самого момента, как Куми объявила о своей страшной болезни, его мысли впервые обратились к Богу. Почему?.. Вера Найта недостаточно крепка или его версия Господа просто не вмешивается в естественный порядок вещей?

Томас вспомнил слова из песни «ХТС», которые в конце восьмидесятых вызвали немалый переполох, когда были переданы по университетскому радио. Бог сотворил алмазы, болезни и нас, а может быть, это мы придумали Его. Песня называлась «Милый Боже». Томас не вспоминал ее уже много лет. Она была с того альбома, который буквально источал дух английской глубинки. В каждой композиции, записанной на нем, говорилось о маленьких городах и раскинувшихся вокруг пасторальных ландшафтах.