— Быть может, он ее кому-то отдал.

— Если нет никаких документальных свидетельств существования этой пьесы после того списка из книжного магазина за тысяча шестьсот третий год, несомненно, она уже тогда должна была считаться ценной реликвией, по меньшей мере чем-то любопытным, — задумчиво произнес Хейзелхерст. — Такой человек, как Сент-Эвремон, образованный и со вкусом, вряд ли мог просто так с ней расстаться.

— Вы говорили, он поддерживал обширную переписку со светскими дамами, и у него даже была любовница, — напомнил Томас. — Быть может, он отдал пьесу кому-то из них.

— Это были весьма видные люди, — возразил Хейзелхерст. — Их библиотеки наверняка изучены и описаны. Так, дайте-ка посмотреть, к кому я могу обратиться. У меня есть одна знакомая в Сорбонне, которая, возможно, подскажет, кто лучше разбирается в этом вопросе.

Выйдя из аббатства, Томас присел в тихом уголке, где можно было не обращать внимание на туристов. Он был так рад успешному исходу операции Куми, что чудовищность самого заболевания побледнела на несколько часов. Сейчас, здесь, где все говорило о бренности человеческого бытия, леденящий страх начал постепенно возвращаться. В конце концов, операция была только началом.

Быть может, ему следовало отправиться к Куми, что бы ни говорили она сама и Дебора, бросить это бессмысленное расследование и вернуться к действительно важному. Но Куми привыкла обходиться одна. Если бы все было плохо, он поспешил бы к ней. А так, пожалуй, Дебора была права. Его бывшая жена находится в своем привычном состоянии преодоления чрезвычайных ситуаций. Если он сейчас к ней приедет, то будет только мешать, особенно начав хандрить. Томас пришел к выводу, что Куми сильнее его. Так было всегда. Не надо ей мешать. Он приедет потом.

Обводя взглядом огромное пространство аббатства и величественные каменные арки сводов, Найт снова и снова беззвучно шептал слово «рак», словно стараясь заглушить содержащийся в нем ужас. У него ничего не получилось, но он еще посидел, совершенно неподвижно, ни о чем не думая, стараясь выбросить из сознания то, что могло произойти дальше. Затем Томас зажег свечку в углу, где какой-то служитель отчитывал туриста, снимавшего на видеокамеру без разрешения.

Томас провел целый час в многолюдном, но тихом зале Британской библиотеки. В главном помещении были выставлены бесценные литературные реликвии, в том числе рукопись «Беовульфа» и страницы перевода Шеймуса Хини с его собственноручной корректурой.[31]Томас считал эту работу одной из лучших. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы оторваться от витрины и спуститься в самое чрево здания библиотеки. Почти час ушел у него на то, чтобы получить читательский билет и разобраться с системой заказа книг в зале, потому что он не имел права брать их с собой. В огромном собрании насчитывалось немало редких и древних томов. Их хранением занимался персонал библиотеки. Когда все то, что заказал Томас, было приготовлено, у него на столе в читальном зале зажглась лампочка и он отправился забирать книги. Никто не промолвил ни слова, и все происходящее казалось каким-то таинственным ритуалом для посвященных.

В отличие от драгоценных реликвий, которые бережно перелистывала женщина в белых перчатках, устроившаяся за соседним столом, набор Томаса был более приземленным: географический атлас и пара книг по истории Европы. Найт сотню раз читал в тексте «Бесплодных усилий любви» ремарку «король Наварры», но в примечаниях не было ни слова о том, где находилась эта страна, и он больше не встречал упоминаний о ней. Ему потребовалось всего несколько минут, чтобы разобраться в этом.

Возвратив книги, Томас вышел из библиотеки и выписался из гостиницы. Доехав на подземке до вокзала Ватерлоо, он позвонил в аббатство и снова попросил Рона Хейзелхерста, чтобы поделиться с ним своим открытием. У служителя также были свежие новости, и оба этих открытия во многом переплетались.

— Моя знакомая в Сорбонне говорит, что у Сент-Эвремона была привычка дарить книги своим друзьям, — сказал Хейзелхерст. — Ей не известно ни о каких упоминаниях о «Плодотворных усилиях любви» в его переписке, зато там говорится о том, что несколько ценных книг было отправлено в дар королю Франции в знак примирения. В письме одной вдовствующей графине Сент-Эвремон сообщает, что одна из книг английская, но в ней описывается — так, подождите, я процитирую дословно: «королевский двор получателя дара». Моя знакомая считает, что речь идет о короле Франции. Известно, что в «Бесплодных усилиях любви» французского короля нет, если не считать того, что он умирает где-то далеко в конце пьесы, а в «Плодотворных усилиях любви» такого персонажа, скорее всего, вообще не может быть, поскольку принцесса должна стать королевой…

— Вот я как раз и звоню вам, чтобы рассказать об этом, — не дал ему договорить Томас. — Королевство Наварра находилось в Пиренеях, приблизительно там, где сейчас расположена Страна Басков, на территории современных Франции и Испании, с центром в Памплоне. Южная часть была поглощена Кастилией и в тысяча пятьсот тринадцатом году вошла в состав Испании, северная присоединилась к Франции в тысяча пятьсот восемьдесят девятом, после восшествия на престол Генриха Наваррского. Когда Шекспир писал свои пьесы об усилиях любви, два эти государства фактически объединились, что официально было оформлено в тысяча шестьсот двадцатом году. Последней королевой Наварры — этот титул сохранялся до конца восемнадцатого столетия — была Мария Антуанетта!

— Вот как! — удивился Хейзелхерст. — Пьеса с описанием этого союза должна была стать прекрасным подарком от вельможи-изгнанника своему венценосному сюзерену, вы не находите?

— Я подумал то же самое.

— Куда все это теперь вас ведет?

Томас бросил взгляд на обтекаемый поезд, который должен был отвезти его на юг, под Ла-Маншем, и сказал:

— Во Францию.

Перед тем как сесть в поезд, Найт с телефона-автомата позвонил в Токио, Куми домой. Ее голос звучал сонно, но победоносно. Она повторила все то, что уже рассказала об операции Таша Коллинз, но Томас ее не перебивал.

— Что дальше? — спросил он, когда Куми закончила.

— В ближайшие несколько дней будут сделаны новые анализы, после чего начнутся сеансы облучения, — сказала она. — Тогда я полтора месяца никуда не смогу выбраться.

— Я могу приехать к тебе, — предложил Томас.

— Честно говоря, я подумала о том, чтобы самой прилететь к тебе. В Англию. Всего на пару дней. Мне хотелось бы встретиться с тобой. Будет здорово, если это окажется какое-то новое место, красивое, но незнакомое.

Томас рассказал ей о своих планах.

— Сколько времени ты намереваешься пробыть во Франции? — спросила Куми.

— Не больше двух дней, — ответил он и рассказал ей о том, чем занимается, о тех вопросах, на которые хочет получить ответы, о следе, по которому пытается идти.