Однако отсутствие длинной шевелюры отнюдь не умерило пыл Давида по отношению к этой женщине. Ничто не справилось бы с этой задачей. Стоило ему увидеть Яну, как мозг отключился.

Давид рванул к ней, а она, наоборот, попыталась прошмыгнуть в дверь. Только ванная комната оказалась слишком маленькой для подобного маневра. Секунда – и Яна оказалась у него в руках.

Млея от удовольствия, Давид припечатал ее к стене своим телом. Прижался носом к влажным после душа волосам, вдохнул кокосовый запах шампуня и проговорил ей в ухо:

– Ну привет, дорогая! Ждала?

От удовольствия, получаемого от простого физического контакта, аж голова пошла кругом. Впервые за эти проклятые недели после развода ему стало по-настоящему хорошо. Какая Сибирь? Какой Северный полюс? В эту минуту Давид четко для себя понял – никогда и никуда он Яну от себя больше не отпустит.

«Хочу ее…» – застонал он про себя.

А потом в голове мелькнула дельная идея: «Зачем отказывать себе в удовольствии? Тем более что оно мне так сильно необходимо».

Шутка ли – почти два месяца ни с кем не был.

Но мозг сверлила и другая мысль: «Стоило ли почти два месяца удерживать себя силой, чтобы потом вот так позорно сорваться? Скоро буду как долбанный наркоман, плотно сидящий на Янодозе…»

Впрочем, последняя мысль в голове надолго не задержалась. Слишком приятно было Давиду держать в руках бывшую жену.

Он еще раз вдохнул кокосовый аромат ее волос, крепче прижал спиной к стене, потом наклонился к лицу Яны. Очень хотелось поцеловать ее дрожащие губы. Пухлые и мягкие, они будто молили его о ласке. Но как раз ласку жене-изменщице он дарить не хотел.

Не заслужила она ласку!

Вместо поцелуя Давид наклонился к ее щеке, слегка прикусил, лизнул и, наслаждаясь вкусом, сжал нежную кожу зубами сильнее.

– Ай! – вскрикнула Яна. – Что ты делаешь?

– Молчи… – велел он строго.

А потом наклонился к ее шее, потерся носом о мягкую кожу и снова легко впился зубами в ее тело. Оставил легкие отметины и укусил чуть ниже. До чего же она вкусная! Кусать ее было почти так же приятно, как целовать. Ему захотелось проделать то же самое с ее плечом, взять в рот сосок, вырвать из губ Яны громкий стон.

В этот момент он услышал ее всхлип, а потом Яна стала просить:

– Давид, что ты делаешь? Прекрати, пожалуйста, давай поговорим…

«На жалость давит», – тут же понял он.

Только вот какое дело – не было в нем жалости. Не к ней! Не тогда, когда член дымится от необходимости войти в нее, а пальцы зудят от желания сдавить ее шею.

Нет у Давида к Яне никакой жалости.

– Молчи! – снова приказал он.

Резко потянул за пояс халата Яны, а развязав, попытался содрать с ее плеч белую пушистую ткань. Но мерзавка не позволила. Вцепилась в лацканы, будто от этого зависела ее жизнь, замотала головой – мол, нет, не снимет, нельзя. Как будто он спрашивал разрешения.

И тогда Давид прошипел ей на ухо:

– Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому…

С этими словами он резко повернул Яну, прижал ее к стене грудью. Халат больше содрать не пытался. Попросту сдвинул его в сторону оголяя задницу бывшей жены.

О, что за чудесная у нее задница!

Блядские белые хлопковые трусики облегали круглые булочки, прямо как порно-одежда. Ну и что, что закрытые, сидели так плотно, будто вторая кожа. Она специально такие надела, чтобы его подразнить?

Давид с силой приложился к левой ягодице ладонью, крепко сжал.

– Ай! – снова взвизгнула она. – Давид, ну пожалуйста!

Эта лживая скромность уже изрядно ему надоела. Он же чувствовал – Яна хотела его ровно также, как и он ее! Все заметил: как расширились ее зрачки, когда смотрела ему в глаза, как по коже бежали мурашки, когда кусал ее за шею, как участилось ее дыхание. Он слишком много раз был с этой женщиной, чтобы не знать, как выглядит ее возбуждение.

– Я тебя в любом случае сейчас возьму, – прогудел он. – В твоих интересах, чтобы мне понравилось…

И тут Яна попыталась повернуться к нему, отпихнуть подальше.

Давид не позволил ей это сделать, перехватил запястья, сжал их в одной руке и задрал у Яны над головой. А свободной рукой накрыл ей треугольник между ног, потом нащупал пальцами хлопковую ткань, схватил крепче и как следует рванул, сдирая с бывшей жены трусики, отшвырнул эту совершенно ненужную часть женского гардероба.

Яна забилась в его руках, затрепетала как кролик в силках. Неужели не понимала, что чем больше шевелилась, вертела перед ним голой задницей, тем сильнее его возбуждала? Или как раз понимала?

– Не сопротивляйся. Так будет проще… – зарычал он ей на ухо.

Четко знал, что сейчас сделает. Схватит паршивку за талию, заставит наклониться над раковиной и оттопырить задницу, а потом станет активно в нее вдалбливаться, пока у обоих от удовольствия не снесет крышу. В том, что Яна уже достаточно влажная и вполне для него готовая, Давид не сомневался. В его руках она практически всегда была влажной, готовой к резким вторжениям.

– Наклонись! – приказал он, пододвигая ее к раковине.

Уже предвкушал то, с каким удовольствием будет таранить ее упругое тело. Уже исходил слюной.

Но вдруг Яна взвизгнула:

– Я беременна! Давид, пожалуйста, не надо, я беременна!

Слова Яны подействовали на Давида как ушат холодной воды.

Он не поверил.

Резко повернул ее к себе лицом, все-таки содрал с нее халат.

Девушка предстала перед ним абсолютно голой.

Давид прошелся взглядом по любимому, желанному телу. Живота не было, но вот грудь…Она увеличилась минимум на размер. Перед ним маячили два идеальных круглых мяча, с набухшими, заостренными сосками. Или Яна сделала пластику, или…

– Ты действительно беременна? – спросил он, тяжело дыша.

– Да! – взвизгнула Яна и тут же наклонилась за халатом, который упал на пол.

Давид не стал ей препятствовать, позволил запахнуть белую ткань.

Ну конечно, она беременна…

Еще бы ей не быть беременной. Он же целый месяц трахал ее без защиты. Старательно делал ей ребенка. Но когда Яну увозили с Гавайев два месяца назад, ему сообщили, что в аэропорту она просила зайти в аптеку и там купила тампоны. Из этого он сделал вывод, что семя не прижилось.

«Не мой!» – тут же прошила мозг догадка.

– Какой у тебя срок? – спросил он, вглядываясь в ее лицо.

– Двенадцать недель… – призналась она

– Врешь, сучка!

После его слов рука Яны метнулась вверх, секунда – и его левую щеку обожгло ударом. Пощечина оказалась для Давида настолько неожиданной, что он поначалу даже не понял, что произошло. Как пропустил удар?