Яна вся съежилась от такого резкого внимания. Представила, как будет сидеть с Давидом за одним столиком, терпеть его издевки, и ей захотелось обратно в спальню. А еще лучше – под кровать! Как в детстве, когда она спасалась там от любых монстров.

– Если ты проголодался, то иди, я лучше прогуляюсь… – попыталась она отвертеться.

– Ты пойдешь со мной, – сказал Давид, прищурившись.

– Извини, нет аппетита… – ответила Яна со вздохом.

– А должен быть, – отчеканил он, буравя ее взглядом. – Ты вынашиваешь потенциально моего ребенка, поэтому должна нормально питаться. Это не обсуждается.

Яна внутренне вспыхнула от этого его «потенциально», но вида не подала. Давид указал ей на дверь и чуть ли не под конвоем повел в ресторан. Решила не спорить. Послушно дала усадить себя за столик в углу, взяла в руки меню.

Хочет послушную куклу? Она ею будет, при условии, что он продолжит поиски Филлинга. Охикян ведь дал слово, значит выполнит его. Зачем его провоцировать? Яна очень надеялась, что может верить обещанию бывшего мужа – ничего другого все равно не оставалось.

Но если вдруг Филлинга не найдут, ей уж точно не позавидуешь. Особенно после того, как она призналась Давиду, что беременна… Только, если бы не призналась, он мог ее попросту изнасиловать. Все к тому шло.

Яна, можно сказать, поставила свою жизнь на то, что Давиду удастся найти и разговорить ее насильника. Жизнь – серьезная ставка. Пан или пропал… Но какой у нее был выбор? Добро должно победить зло, иначе Давид ее уничтожит и заберет ребенка – это как пить дать. Ее единственный шанс на нормальную жизнь – доказать ревнивому барану, что она не изменяла ему нарочно, что не виновата перед ним. Тогда он, возможно, прекратит общаться с ней как с грязью. Разойтись как в море корабли уже не получится, к сожалению, ведь есть общий ребенок. Но, по крайней мере, они смогут выстроить какое-то человеческое общение… Становиться его подстилкой она уж точно не собиралась.

Но пока что до человеческого отношения далеко. Давид вел себя с ней как с самой распоследней дрянью на всей земле. Ей было физически плохо в его присутствии, а он еще хотел, чтобы она при нем ела…

Яна долго разглядывала меню, в конце концов Давид не выдержал, сделал заказ за нее.

Вскоре перед ней появилась тарелка супа из морепродуктов, салат и паста. Раньше она очень любила такие блюда, а теперь суп пах как-то не так, паста на вид казалась слишком жирной, а в салат зачем-то пихнули рукколу, которую Яна на дух не выносила. Однако строить из себя гурмана при Давиде она не осмелилась, как и вызывать его гнев претензиями.

– Ешь, – строго сказал он.

Под его присмотром Яна впихнула в себя пару ложек супа. Решила, если будет во всем его слушаться, у него не будет повода на нее гневаться.

На какой-то момент ей даже показалось – обед может пройти нормально. Бывший муж заказал что-то себе, потом отвлекся на телефон. Но стоило ей немного расслабиться, как Давид отложил мобильный и сосредоточил все внимание на Яне.

– Почему у тебя под глазами такие синяки? – спросил он, прищурившись. – У тебя что-то не в порядке со здоровьем? Вся какая-то бледная, лицо похудело, ты похожа на обтянутый кожей скелет. На тебя страшно смотреть.

«Так не смотри!» – хотелось ей закричать.

Но Яна сдержала крик, ответила, глядя в свою тарелку:

– Перед отъездом из России я сходила на осмотр к врачу, со мной все в порядке. Просто надо как следует выспаться…

– А кто тебе мешает спать? – язвительно заметил он. – В чем проблема? Ложишься и спишь.

Яна на секунду подняла взгляд на Давида, пытаясь угадать: он правда не понимает или прикалывается?

А потом зачем-то призналась:

– После того, как вспомнила тот вечер с Филлингом, больше не могу нормально спать…

– При чем тут вообще Филлинг? – спросил Давид, приподняв левую бровь.

Он так это сказал, будто для него сам факт изнасилования не имел вообще никакого значения. Ну еще бы, он же ничего такого не переживал, отчего бы ему прочувствовать ситуацию? Сочувствие уровня «бог».

Яна запыхтела, прищурила глаза и неожиданно для самой себя прошипела:

– Представь, что это не меня, а тебя вырубили какой-то дрянью, а потом совали в тебя все, что хотели. Как бы ты себя после этого чувствовал? Мог бы спокойно закрывать глаза? Засыпать? Вряд ли!

После того, как она бросила все это ему в лицо, Давид замолчал надолго. Впервые после того, как снова возник в ее жизни, он не нашелся что ответить.

Яна старалась больше не смотреть на его напряженное лицо. Честно попыталась впихнуть в себя еще пару ложек супа.

Вздрогнула, когда услышала звук пододвигаемого к ней стула, затем почувствовала руку Давида на своем плече, вскинула на него взгляд. Ожидала чего угодно, но не слов поддержки.

– Как бы там ни было, со мной ты будешь всегда в безопасности, малышка… – заговорил он вкрадчивым голосом. – Тебе больше нечего бояться…

А через секунду Давид поднял руку и провел пальцами по ее щеке, накрыл рукой ее ледяные пальцы, лежавшие на столе.

Яна безошибочно определила – экс-супруг снова начинает возбуждаться. И это за пару секунд непосредственного контакта руками. Слишком характерно участилось его дыхание, снова появилось что-то дикое во взгляде. Прямо как вчера…

«Нет! Нет! Нет!» – заорала она про себя.

Она подстриглась под мальчика, нарочно не красилась, оделась как огородное чучело, а он все равно к ней лип.

Не помог камуфляж… Очень похоже, что царь Давид во что бы то ни стало желает с ней сегодня спариться.

Лицо Яны скривилось.

– Я с тобой в безопасности? – спросила она с надрывом.

– В полной, – кивнул Давид, не замечая ее реакции. – Никто не посмеет тебя тронуть, я позабочусь…

Его слова показались ей насмешкой. Она резко дернулась в сторону, вскочила с места. Хотела молча уйти куда подальше, не провоцировать его, но с губ все же сорвалось:

– Никто меня не тронет, говоришь? Точнее, никто, кроме тебя

Сначала Давид даже не понял, что произошло. Вот Яна была рядом, вот он дышал ею, а потом – раз и нет. Встала и бросилась вон, будто он прокаженный.

Что называется, почувствуй себя оплеванным оленем.

Сладкий дурман, проникший под кожу, стоило ему коснуться бывшей жены, мгновенно выветрился. Трезветь было жутко неприятно. Что бы он только ни отдал за то, чтобы Яна осталась на месте, позволила ему и дальше себя обнимать. Но все, что ему оставалось, – наблюдать, как она уходит прочь.

Давиду очень хотелось броситься следом, схватить мерзавку за локоть, заставить объясниться. Но он не собирался показывать, как его задели слова бывшей жены.