— Скажи ему, что я не кон. Поняла?

— Ладно, скажу. Но ты понял, что я тебе сказала?

— Нет, не понял. Это всё твои фантазии. Я не знаю, что такое ДСРИ. Ты просто стебешься надо мной.

— Нагугли! Я тебе потом перезвоню!

— Ладно, потом. А сейчас я хочу переговорить с твоим Никитиным.

— Перестань. Ревнуешь, что ли? Он не мой. Это всего лишь партнер, я тебе говорила, у нас нет ничего, кроме бизнеса. Мой мужчина — это ты, но я не могу создать с тобой семью. Ты женат.

— Это мы уже обсуждали.

— Да, я перезвоню тебе, будь умницей, проверь на «Гугле»…

Я набрал четыре буквы в поисковой системе и вскоре оторопело узнал много нового для себя.

Оказывается, еще в августе 2008 года по инициативе Николя Саркози, президента Франции, две вечно конкурировавшие между собой французские спецслужбы ДСТ (Direction de la Surveillance du Territoire — контрразведка) и РЖ (Services des Renseignements Generaux — внутренняя разведка) были объединены в одну секретную суперструктуру, которую французы и назвали Direction centrale du Renseignement Intérieur — ДСРИ.

То есть ДСРИ — это тайная полиция и контрразведка в одном флаконе.

Французам свойственно приукрашивать все таинственное и «государственное», так что в общественном мнении эта секретная организация наделялась какими-то мифическими и демоническими свойствами и возможностями.

На самом деле на ее счету на сегодняшний день столько же политических скандалов, сколько и общественно резонансных дел. А проколов, пожалуй, количественно больше, чем известных успехов.

Ну, в любом случае я совершенно не видел причин для этой «конторы» интересоваться мной. Разве что по ошибке.

Хотя, вспоминая все странности поведения Катрин, я был склонен поверить в то, что она каким-то неясным образом, но тесно связана со спецслужбами.

В последующих переговорах по скайпу, СМС и различным телефонам Катрин сообщила мне всю актуальную легенду:

• никакой ошибки нет. В «конторе» дураков не держат;

• мной занимается очень крутое подразделение, уровень «максимально высокий»;

• мое досье находится в фазе активной разработки, как они говорят — «досье сенсибль».

Я только и твердил в ответ, что это какая-то ерунда, ошибка или розыгрыш. По какой причине понадобилось ДСРИ заниматься мной?

Катрин раздраженно повторяла, что, поскольку за мной следят уже давно, она сможет помочь мне, только если я все срочно и чистосердечно расскажу ей.

В этой связи у меня возникло сразу два вопроса: «Что рассказывать-то?» И второй: «Как она мне поможет?»

«Шери» напомнила мне, что ее родственники, например отчим и другие, весьма высокопоставленные шишки в Системе.

А насчет «что рассказывать?» она просила меня не «включать дурака» и перестать прикидываться. Времени мало, и надо спасаться.

Еще она говорила, что это подразделение не занимается какой-нибудь ерундой вроде десятка-другого миллионов. И раз я у них на крюке, то дело мое крупное и оно безнадежно.

Словом, вот так мы, как говорится, какое-то время толкли воду в ступе.

Бодяга продолжалась несколько дней. Я уже был как в тумане. Не знал, что и думать. Но, во всяком случае, что я мог предпринять? Только ждать, когда у французов пройдет очередной заскок, и надеяться, что нас не отравят, не застрелят и не посадят по ошибке.

Помню, однажды она позвонила мне на мобильный телефон — я как раз ехал в автомобиле, был за рулем. Наши с женой машины оборудованы для телефонных разговоров на ходу, но в этот раз я даже остановился, настолько важен был ее звонок.

Она начала говорить мне, что, поскольку я под слежкой, мою машину не останавливают полицейские. И что я не получаю никаких штрафов за превышение скорости и нарушения других правил движения именно потому, что за мной следят.

Я, по ее словам, теперь могу «осуществлять управление транспортным средством в состоянии опьянения» и меня при этом полицейские не остановят. (Она переходила временами на формулировки из сухих полицейских протоколов. Это звучало и странно, и забавно.)

Такое право «непроверяйки» — теперь моя единственная привилегия (она употребила слово «авантаж»), и, к сожалению, это единственная хорошая новость для меня, как она изволила выразиться.

С целью надавить нам с Ириной на мозг еще сильнее наши машины и впрямь стали сопровождать черные импозантные «ренж-роверы», такие же, как у нее, а их водители демонстративно помахивали нам время от времени рукой.

В социальных сетях на мой аккаунт стали приходить незнакомые люди и писать подслушанные фразы, которые мы с Ириной произносили, беседуя между собой на кухне, в столовой или спальне.

Очевидно, они усиливали давление, поскольку я никак не шел на ожидаемые Катрин и ее хитроумным партнером действия, а именно не бежал к ним с повинной за помощью, размазывая слезы и сопли. Не совал трясущимися руками в рот себе сигареты.

Время утекало как песок, ждать становилось все сложнее, и потому оборотни предприняли попытку прямой вербовки, несмотря на то, что клиент не созрел и не был к ней готов.

12 ноября 2010 года, около шестнадцати часов местного времени, ко мне в офис во Франции пришел человек по фамилии Дюк, а по имени Франсуа.

Этот человек собирался арендовать у меня большое помещение с целью организовать в нем боулинг, бар и ресторан.

Помещение подходило для этих целей идеально, а я уже за свой счет сделал к тому моменту проект будущего боулинга и даже получил у местных властей разрешение на реконструкцию здания.

Однако меня вполне устраивало, если бы нашелся сторонний человек или компания, которые взялись за осуществление этого проекта и за эксплуатацию комплекса. Меня также вполне устраивал доход в виде арендной платы, без доли в бизнесе.

Франсуа Дюк казался мне именно этим человеком. Мы познакомились с ним несколько лет назад, когда он впервые пришел к нам в поисках подходящих для своих проектов помещений. Но далее пустых разговоров в тот раз дело не пошло.

Франсуа в те времена выглядел как мафиозо с картинки. Он носил толстые золотые цепи на шее, предпочитал сорочки «с отливом» и щеголял наколками. Приходил вместе с подельником. Последний вообще выглядел уморительно — маленький одноглазый бандюган с грустным взглядом единственного ока. Бизнес месье Дюка заключался в содержании всяких ночных клубов, дискотек и прочего подобного добра.

Наш персонал даже перепугался при виде их рож.

Но я сказал своим сотрудникам, что у этих страшных индивидуумов внутри, может быть, находятся добрые сердца. И не стоит судить по внешнему виду, если «на лицо ужасные, добрые внутри» люди нам станут платить вовремя и здороваться при встрече первыми.

Но вот в этот раз, 12 ноября 2010 года, Франсуа был одет гораздо приличнее и вообще производил впечатление вполне цивилизованного человека.