Она никогда еще не видела столько крови. Хозяйка, бледная как смерть, лежала в алой постели и напоминала хрупкую сердцевину замысловатого цветка, покрытого страшной росой, непрерывно сочившейся на пол…

Регина решительно встряхнула Софию:

– Девушка, бояться будешь потом, а сейчас слушай и помогай мне изо всех сил. Первым делом обмой младенца, пуповину я уже перерезала, смой кровь, проверь рот, чтобы там не осталось слизи. Искупай девочку, видишь, какая красавица у нас родилась, и заверни ее в теплое одеяло. Все. Делай! А я пока займусь матерью.

Стараясь не обращать внимания на кровь и сдерживая подступающую рвоту, София взяла кричавшую новорожденную и на вытянутых руках понесла ее к чану с теплой водой. Она первый раз в жизни держала родившегося человечка, походящего на гнома из ее детских сказок, только голого, покрытого пятнами крови и запекшейся слизью. Но отвращения крошечное существо не вызывало, лишь восторженное удивление и благоговение перед Создателем.

Сделав все, что ей приказала повитуха, София повернулась к кровати, где та колдовала над еще живой роженицей.

Иоланта, прикрытая теплым покрывалом, дрожала, словно осиновый лист на ветру, от потери сил. Кровь не переставала идти, унося из нее жизнь. Регина сидела на краю кровати, держа одну руку под покрывалом на уровне ее живота, а другой гладя несчастную по лицу:

– Вот и все, милая, вот и все. Девочку ты родила, здоровую, красивую. Теперь отдыхай, все будет хорошо, сестра.

Иоланта, мертвенно-бледная, подняла воспаленные глаза, ища ребенка. Регина сделала незаметный знак Софии, и служанка осторожно положила притихшего младенца на грудь умирающей.

– Спасибо. Как имя твое? – спросила мать, еле ворочая языком.

– Региной меня зовут. Только ты не говори много. Сил осталось на несколько мгновений. Сейчас мужа твоего позову. Простись с ним.

Повитуха быстро подошла к двери и приподняла засов. Вильгельм ворвался в комнату и, мгновенно оценив ситуацию, с горестным стоном упал на колени перед смертным ложем. Схватив Иоланту за руку, он воскликнул:

– Не покидай меня!

Горячие слезы текли по его щекам. Вильгельм прижал руку умирающей жены к губам и начал исступленно молиться, ни разу не взглянув на младенца.

В этот момент девочка вновь начала жалобно попискивать. Регина взяла ее на руки и, что-то зашептав малышке на ушко, отвернулась к окну.

Иоланта высвободилась из судорожных объятий мужа и погладила его по щеке:

– Любимый супруг мой, Вильгельм, Богу угодно, чтобы я перешла в Его предел. Не скорби, мне уже не больно, мне легко и спокойно, я не одна ухожу, ангелы небесные сошли за мной. Вот они, стоят у кровати и ждут. Ты видишь?

Вильгельм быстро обернулся и, увидев лишь пустоту, принялся умолять Иоланту не бросать его.

– Не перечь. Мне тяжело говорить. Я ухожу. Молю, береги нашу дочь, передай ей всю свою любовь и ласку. Люби ее, как любил бы меня. И ты… – Несчастная женщина с трудом повернула голову и посмотрела на стоящую чуть поодаль Регину с ребенком на руках. – И ты, сестра, обещай, что позаботишься о моей девочке… Прошу.

– Обещаю, Иоланта. Я не оставлю твоего ребенка в беде. Иди с миром. – Регина тяжело вздохнула и, пряча слезы, отвернулась к окну, где уже сгущались сумерки.

Она сделала все что могла, одна жизнь была спасена. Она успела, спасибо Великой Матери и могущественному супругу ее, рогатому богу. Но что-то неуловимое, неосязаемое, тайное не давало покоя ведунье. Она знала, что теперь ее жизнь прочно, до самой кончины, связана с жизнью девочки, принятой ею на белый свет. И в жизни этой будет немало испытаний и бед.

Последние слова прозвучали уже в тумане. Через мгновение Маша забылась странным сном, вернувшим ее на несколько веков назад, в небольшой дом на окраине Фогельбаха, где лишившийся разума вдовец проклинал на чем свет стоит неповинное дитя.

Когда полусон-полуявь потихоньку рассеялись, сквозь дрему она услышала голоса, раздающиеся прямо над ее ухом и казавшиеся сначала продолжением грезы. Постепенно она узнала голос Максимильяна, обсуждающего с Клайвом правильность выбранного маршрута.

– Я не хуже тебя знаю страну. У нас несколько вариантов добраться до Дизентиса. Ты высаживаешь нас в Лозанне, дальше поднимаешься по автобану в сторону Нойшателя и Фрибурга. Или терпишь наше общество еще час и везешь до Берна…

– Стоп, – перебил его Клайв. – Исходи из того, что я располагаю временем. К редактору в выходной день я не поеду, так что пара часов у меня в запасе имеется. Вы можете воспользоваться мною как бесплатным такси.

Маша боялась пошевелить затекшей рукой. Она любила подслушивать. Молодые люди, не заметив, что их стало трое, продолжали разговор. Снова подал голос Клайв, задав все тот же волнующий его вопрос. По всей видимости, прежний Машин ответ его не удовлетворил.

– Ты едешь с ней в Дизентис как сопровождающий. Но она сама владеет языком. Какова твоя роль? Мне интересно уже потому, что дыра эта далеко от проторенных туристических маршрутов.

– Ты сам себе ответил. Маша хочет увидеть музей, а одну в глухую ретороманскую деревню, где от силы один захолустный отель, ее отпускать не хочется. Там никто не знает хохдойч. Местные жители говорят на ретороманском, смеси древнего алеманского с латинским. Адский микс. Я немец, и то смогу помочь лишь отчасти.

«Умница. Все правильно. Да и откуда ему знать больше, когда я сама ничего не рассказывала…»

– Понятно… Все равно странный визит для туристки, впервые попавшей в страну. Но это не мое дело. Хорошая она девочка, не правда ли? Вижу, ты к ней неравнодушен.

Маша старалась дышать равномерно, не выдавая себя. Разговор становился все более захватывающим.

Максимильян молчал. Через некоторое время послышались довольное хихиканье Клайва и резкий взволнованный вздох на заднем сиденье.

– Очень хорошая, – Маша услышала глухой голос фотографа, – не знаю.

– Да что тут знать! Ты ей нравишься, поверь мне. Так что лови удачу за хвост! Вы отлично смотрелись вчера. Первый поцелуй на фоне гаснущих звезд напомнил диснеевскую сказку. Я чуть не расплакался от умиления. Подожди-ка. Мари, тебе мама не говорила, что подслушивать не только плохо, но порой и опасно?

Девушка сдалась. Потянувшись и сладко зевнув, расправила наконец затекшую руку. Повернувшись к собеседникам, обезоруживающе улыбнулась. Глаза Макса счастливо просияли в ответ.

Клайв притормозил на привокзальной площади Берна. Через полчаса оттуда отправлялся скорый поезд до Брига. В этом маленьком городе искателям приключений предстояло сделать пересадку на региональную «кукушку»[35] и уже к вечеру достигнуть долгожданной цели своего путешествия.