Я прикинула, что можно выжать из всего горячего монолога Никиты на предмет написания статьи. Получалось, что ничего. Статья получится самая обычная и дико скучная. В самом деле, о таком уже писали, и не раз, и читают такие статьи только бабушки-пенсионерки и отставники-ветераны. Я представила себе лицо Гюрзы, когда я принесу ей такую статью. Лучше и не пробовать. Но отчего-то несчастный комбинат привлек внимание Петра Ильича? Что он нашел в комбинате такого привлекательного для себя? Хоть я и плохо его знаю, но успела убедиться, что Петр Ильич – это такой человек, который зря ничего не делает…

– Из этого порочного круга нет выхода? – задала я вопрос чисто из вежливости.

– Я вижу только один выход, – печально произнес Никита, – нужно получить заем в банке, достаточно долгосрочный, чтобы успеть поднять производство и выйти из финансового пике… И мне удалось даже найти влиятельного человека, который проявил интерес к нашим проблемам и начал подготовку кредитования… Но его убили, убили в собственном подъезде…

– Кто же это? – спросила я с интересом.

– Трубин, Николай Васильевич Трубин.

– Я вспоминаю, это было заказное убийство, наша газета об этом писала. Это было ведь летом?

– Ну да… а после его смерти никто не хочет со мной даже разговаривать… Стоит мне только заикнуться о кредитах, у всех банкиров просто отказывает слух! У меня создалось впечатление, что кто-то за кулисами умело направляет наш комбинат к банкротству, кому-то это очень выгодно!

– Но все-таки, Никита, – вернулась я к интересующему вопросу, – почему ваш комбинат может интересовать финансовых воротил? Мало ли дышащих на ладан умирающих предприятий? Никита, открой мне секрет по старой дружбе, а?

– Может быть, все дело в ультрамарине? – задумчиво проговорил Никита.

– В чем?

– В ультрамарине. Это редкий и очень дорогой краситель, который производится только у нас в Новоапраксине.

– И больше нигде в России? – уточнила я.

– Обижаешь! – с гордостью ответил Никита. – Больше нигде в мире!

– А сейчас вы его выпускаете?

– Какое там! Производство самое дорогостоящее! В нашем сегодняшнем состоянии нечего и думать о такой трудоемкой технологии!

– А как же жить без ультрамарина? – задала я провокационный вопрос, но Никита снова не понял сарказма.

– Вообще-то его покупала в небольших количествах одна голландская компания для производства художественных красок и баварская фирма, которая использует ультрамарин в оптическом производстве. Они и сейчас присылают нам заявки, но мы вынуждены отказывать – сама видишь почему. Но до меня доходили сведения о том, что в Германии разворачивается очень крупное химическое производство, в котором ультрамарин играет очень важную роль.

– А если вам не удастся найти средства, что ждет комбинат? – спросила я напоследок, потому что и так уже все было ясно.

– Что ждет… – вздохнул Никита, – банкротство, что же еще… Все к тому идет, то есть фирму объявят несостоятельной, проведут торги, и комбинат купит какой-нибудь миллионер, который выплатит долги бюджету, а дальше будет делать с предприятием все, что сочтет нужным.

– А как проходят такие торги? – поинтересовалась я. – Как обычный аукцион, какие показывают в кино – три удара молотком, все участники поднимают цену?

– Да нет, – Никита поморщился, – предприятия и крупные объекты недвижимости не продают с молотка, в таких случаях обычно проводят закрытый тендер.

Я насторожилась, как кот, который услышал в сене шуршание и писк. Словосочетание «закрытый тендер» было мне хорошо знакомо по злополучному делу «Домовенка».

– А кто проводит этот тендер? – осторожно поинтересовалась я.

– Чаще всего – КУГИ, Комитет управления государственным имуществом…

– Да знаю я, что такое КУГИ! – машинально ответила я.

Круг замкнулся. Все это дело начиналось с КУГИ и КУГИ заканчивается. И Новоапраксинский комбинат имеет ко всей этой истории с коммерческой недвижимостью самое непосредственное отношение.

– Саша, о чем ты думаешь? – теребил меня Никита.

Оказалось, я уже минут десять сижу с застывшим лицом и не откликаюсь на зов.

– Мне надо идти, – очнулась я от транса.

– Куда идти? Что с тобой? У тебя такое странное выражение лица… С тобой ничего не случилось? – он тревожно заглянул мне в глаза.

Милый мой, если бы ты знал, сколько всего со мной случилось! Причем за какие-то две недели! Раньше за десять лет нашей разлуки ничего особенного не происходило, а теперь вот произошло.

Но я не могла ничего рассказать Никите, потому что сама еще плохо представляла все масштабы случившегося.

– Куда ты торопишься? – допытывался Никита. – Зачем вообще приходила?

И поскольку не добился ответа, то предложил:

– Подожди здесь немножко, я должен там работяг своих проконтролировать. А потом сам тебя на станцию отвезу. Дождь пошел, а по нашим дорогам по грязи шлепать – это, я тебе скажу, удовольствие ниже среднего.

Я согласилась, потому что, откровенно говоря, совершенно не представляла, куда пойду, когда приеду в город. Никита улетучился, я уселась на стул и стала думать.

Допустим, имеется химический комбинат, который при умелом руководстве и небольших – относительно, конечно, – денежных вливаниях преодолел бы все кризисные и посткризисные трудности и продолжал функционировать и производить нужную в нашей стране и за рубежом продукцию. Обычная история, таких предприятий в нашей стране, как ни странно, довольно много. Дальше все тоже обычно. Вместо молодого и толкового руководителя на комбинате сидит некий, с позволения сказать, хозяйственник, назначенный на этот пост еще в брежневские времена, которому судьба комбината, как говорится, «до фени», лишь бы самому успеть до пенсии нахапать. Опять-таки совершенно обычная картина, встречающаяся настолько часто, что даже в газетах писать про это перестали – никому не интересно.

Но дальше начинается нетипичное. Оказывается, что несчастный ультрамарин, до которого раньше никому не было дела, кроме крошечной баварской фирмочки, вдруг стал очень и очень востребованным. Немцам он вдруг страшно понадобился, и они, прослышав, что в России существует налаженное производство этого ультрамарина, начали прощупывать почву на предмет заключения долгосрочного и выгодного им договора. Но я ручаюсь, что еще раньше, чем на комбинате, об этом узнали «деловые люди», для которых комбинат стал лакомым кусочком – еще бы, не нужно ничего перестраивать, покупать дорогостоящее оборудование и налаживать производство – как говорят в Одессе: «а мы уже на всем готовом!» А поскольку стараниями директора комбинат дышит на ладан, то следует только немножечко его подтолкнуть, и он благополучно скатится в пропасть банкротства. И зорко следить, чтобы никоим образом не удалось комбинату вырваться из порочного круга, чтобы, не дай Бог, не перехватил бы он кредитов! А для этого человека, который сумел бы протолкнуть кредит, тихонечко убивают. Трубин Николай Васильевич, человек не последний, крупный начальник, мало ли кому успел он дорожку перейти? И мечется полиция, ищет, кому выгоден был заказ. Про Новоапраксинский комбинат никто и не вспомнит…