litbaza книги онлайнДетективыУслуги маленького дьявола - Наталья Александрова

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 39 40 41 42 43 44 45 46 47 ... 60
Перейти на страницу:

Я надела свои собственные высокие ботинки на толстой подошве, джинсы и черную кожаную куртку. Да, со сменой имиджа дела идут туго, но я знала совершенно точно, что женщины, подобные моей мамуле, никогда в жизни не поедут на Новоапраксинский химический комбинат, а стало быть, и в гардеробе у них нет на такой случай ничего подходящего. Я все же порылась у мамули в шкафу и выудила широкий яркий шарф, который мамуля собственноручно связала позапрошлой зимой, повинуясь творческому порыву.

Теперь осталось только сложить в объемистую сумку походный набор журналиста: диктофон, удостоверение, две ручки, бумагу для записей. Как там поется в песне? «С лейкой и с блокнотом, а то и с пулеметом…»

Будем надеяться, что пулемет в Новоапраксине мне не понадобится.

– Один билет до Новоапраксина, – сказала я кассирше.

Она протянула мне бумажный квадратик, отсчитала сдачу. Взглянув на билет, я убедилась, что за исключением даты, он, как две капли воды, похож на тот, что выпал из-за подкладки у Петра Ильича. Тот же вокзал, та же зона…

Электрички в нужном мне направлении ходили часто. Только поезд отошел от платформы, по вагонам потянулись вереницы и разносчики, предлагавшие пассажирам резиновые перчатки и будильники, плащи-дождевики и инсектициды, газеты и мороженое.

Пассажиры пытались дремать или читать детективы в ярких обложках, но каждые полминуты у них над ухом раздавался оглушительный голос очередного коробейника: «Разрешите привлечь ваше внимание! Я предлагаю вам приобрести вещь, совершенно необходимую в любом хозяйстве…»

Периодически в поток разносчиков вклинивались нищие со своим классическим припевом: «Мы люди не ме-естные…»

От всех этих криков у меня началась головная боль. К счастью, ехать пришлось не очень долго, голос в динамике объявил мою станцию «Новоапраксино», и я направилась в тамбур.

Новоапраксино произвело на меня угнетающее впечатление. Если поселки, которые поезд проезжал раньше, выглядели достаточно оживленными, участки – ухоженными, хоть и осенью, дома производили впечатление жилых, и даже уродливые бетонные коробки роскошных особняков, при всем их безобразии, дышали жизнью, то здесь на всем лежал отпечаток запустения и распада.

Два пристанционных магазина щеголяли заколоченными окнами и дверями, прямо посреди вокзальной площади явно не первый год ржавел брошенный за ненадобностью экскаватор. Окружавшие площадь деревянные дома по большей части явно были нежилыми, их давно не красили и не ремонтировали.

Я хотела было спросить у кого-нибудь из местных жителей, как добраться до Химического комбината, но эта надобность сразу же отпала: оглядевшись, я увидела неподалеку от станции унылое промышленное здание с торчащими на заднем плане красно-белыми дымовыми трубами – то самое здание, которое Петр Ильич разместил вместо картины или пейзажа на экране своего монитора.

К зданию вела грязная раздолбанная дорога, по которой брели немногочисленные пассажиры, сошедшие вместе со мной с электрички. Все вместе производило такое тоскливое и безрадостное впечатление, что у меня невольно защемило сердце.

Во всяком случае было совершенно ясно, куда идти. Перешагивая через ямы и колдобины, стараясь не провалиться в глубокую лужу, полную грязной осенней воды, я двинулась к комбинату, подивившись собственной предусмотрительности – вовремя сообразила надеть непромокаемые ботинки.

Всех, кто шел вместе со мной по этой дороге, объединяло что-то общее в облике: понурость, унылая сгорбленная осанка людей, ни на что не надеющихся, людей, которые живут по привычке, встают сегодня, потому что вставали вчера. Все они шли поодиночке, не разговаривая друг с другом и не обращая друг на друга никакого внимания.

Я прибавила шагу, чтобы вырваться из этой тоскливой вереницы. Обогнать их не составило труда, и через четверть часа я первая подошла к распахнутым настежь металлическим воротам, над которыми громыхали на ветру ржавые железные буквы, составлявшие название: «Новоапраксинский химический комбинат».

В застекленной будке возле ворот дремала тетка-сторожиха в мрачной форме вневедомственной охраны. При виде меня она не повела и бровью: ей было совершенно все равно, кто и зачем входит на территорию комбината. В ее будочке половина стекол была разбита и заменена фанерками. Рядом с охранницей на колченогой тумбочке стоял чайник с торчащим из него кипятильником, и, по-видимому, тетка только на него смотрела с интересом, дожидаясь, когда же он вскипит.

– Тетенька! – постучала я ногтем в треснутое стекло. – А, тетенька!

– Кошка драная тебе тетенька, – ответила охранница, не задумываясь, – чего надо?

– Где у вас здесь начальство какое-нибудь сидит?

– Начальство, оно пока еще не сидит, – недовольным голосом ответила вохровка, – хотя и надо бы посадить. Начальство – оно небось где-нибудь на Кипре отдыхает.

– Что, все-таки никого из руководства на комбинате нет?

– Ну почему никого, – сторожиха потянулась к чайнику, который начал наконец подавать признаки жизни, – Никита Андреевич здесь.

– Кто это – Никита Андреевич? – поинтересовалась я, убедившись, что охранница посчитала наш разговор завершенным.

Тетка удивленно подняла глаза, увидела, что я все еще не ушла, и нехотя ответила:

– Известно кто, замдиректора Козодоев.

– Вот как? – я почувствовала, что кровь прилила к моим щекам, а сердце взволнованно забилось.

Значит, это все-таки Никита Козодоев! Козодоевых, конечно, на свете много, но Никита… да еще кажется, он поступил тогда в Технологический институт, значит, по профессии химик…

– Вот как! – повторила я, взяв себя в руки. – А где бы его найти, Никиту Андреевича?

– Да где же ты его найдешь? – в сердцах ответила тетка, вконец рассерженная моей настырностью. – Нешто он в кабинете сидит? Бегает где-нибудь по цехам.

Пока я шла по заляпанному грязью двору к проходной главного здания, в душе у меня расцветали воспоминания.

Не могу сказать, что Никита Козодоев был моей первой любовью – в первый раз я влюбилась лет в семь в соседа по даче. Ему было тринадцать, и он отлично ездил на скейтборде, – так вот, Никита, конечно, не был моей первой любовью, но слез я пролила из-за него немало. Он был старше меня на два года, и, когда по телевизору в очередной раз показывали итальянский сериал про храброго и неподкупного комиссара Катанью, я вдруг прозрела: да комиссар же – вылитый Никита Козодоев! Те же темные волосы, тот же поворот головы, та же чуть мрачноватая улыбка…

К утру я поняла, что влюбилась в Козодоева.

Незачем вам объяснять, как относятся взрослые солидные учащиеся выпускных классов к девятиклашкам. Никак они к ним не относятся, они их просто не замечают. Тем более такую малопривлекательную личность, как я.

Очевидно, все же какую-то роль сыграли мамулины гены, потому что прежде чем начать вертеться перед Никитой и его приятелями на переменах, я поглядела на себя со стороны и поняла с грустью, что это может привести только к тому, что вся школа начнет надо мной насмехаться. Терпеть насмешки я была не намерена, поэтому пораскинула мозгами и вступила в «Научное ученическое общество имени Леонардо да Винчи», где Никита был активным членом и даже один год занимал почетное председательское место.

1 ... 39 40 41 42 43 44 45 46 47 ... 60
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?