Я предвидела такую реакцию, потому закрыла глаза и продолжила так же спокойно и уверенно:

– Я ни о чем не жалею и ни от каких решений не отказываюсь. И если бы второй раз пришлось выбирать, то я снова сделала бы все так же. Но рано или поздно эти эмоции перестанут быть такими же острыми – кому-то наскучит, и всё развалится. В идеале я бы хотела, чтобы мы не тянули резину, не врали друг другу и говорили как есть. И в том случае я жалеть или закатывать истерики не стану, обещаю.

На этот раз ответил Дима, съехав чуть вниз, чтобы мне было удобнее держать голову на его плече:

– И ты заранее решила, что наскучит именно нам? А тебе пора тренироваться спокойно и без истерик принять нашу искренность и удалиться, как третьей лишней? И произойдет это, как я понял, прямо со дня на день.

А разве будет не так? Я не произнесла этот вопрос вслух лишь потому, что он прозвучал бы слишком жалко. Но на самом деле других вариантов развития событий я не видела. В их чувства, в неконтролируемую страсть я верила, все сомнения остались во вчерашнем дне, и даже была рада, что все случилось именно так, как случилось – будет, о чем вспомнить на пенсии. Но настолько жаркими отношениями наешься быстро, они доверху забиты эмоциями, а подобное только на первых порах приносит немыслимый кайф: или накал спадает очень быстро, или участники перегорают. Парням все пока в новинку, интересно, но я не осмелюсь предположить, насколько хватит их интереса.

Мое молчание они логично расценили как согласие с последним заявлением. Егор заговорил неожиданно спокойно, даже монотонно, вдруг решив не вкладывать во фразы привычную эмоциональность, словно здесь она была не нужна:

– Какая-то нелепица, Саш. Удивлен, что ты считаешь именно так. Скорее всего, случится наоборот: это мы развели тебя на секс, мы тебя дожимали и наконец-то дожали, но все еще как по лезвию бритвы идем: не включится ли у тебя желание порефлексировать или еще какая фобия, если тебе дать хоть минуту спокойно подумать. Это мы сегодня всё делаем для того, чтобы ты не опомнилась. А потом, может, уже так привыкнешь, что и не понадобится тебя бесконечно отвлекать. Мы даже не обсуждали это – настолько все предельно ясно: если кто и претендует на главную злодейскую роль разрушителя, так это ты.

Я от удивления выпрямилась и посмотрела на его лицо. Егор всё так понимает? Неужели мы боимся одного и того же? И хоть ответ на вопрос, что будет дальше, я так и не получила, но внезапно стало легче: жизнь может повернуть куда угодно и как угодно, но прямо в эту секунду мы в абсолютно одинаковом положении. Знает ли Егор, насколько правильные слова выбрал, чтобы отодвинуть все, даже самые логичные, сомнения?

Я перевела взгляд и на Диму, чтобы услышать и его точку зрения. Но он то ли был полностью согласен с другом, то ли посчитал, что мы и без него наговорили достаточно, потому развел руками и заявил:

– А я предлагаю всем заткнуть рты. Я уже несколько дней, не только сегодня, хожу довольный как слон. И если кто-то снова сведет мою жизнь только к уныленькой войне с Камелиным и работе в СБ, то сделает он это именно какой-нибудь тупой фразой, типа «о, божечки мой, годы уходят, а это все неправильно». Потому я настаиваю, чтобы мы втроем вообще между собой не разговаривали. Никогда.

Хоть и говорил он это с непроницаемым лицом, я невольно рассмеялась:

– Вообще никогда?

Он скосил на меня светлые глаза и произнес еще суше:

– А на твоем месте, царевна, я бы меня не провоцировал. Потому что конкретно твой рот я придумаю, чем заткнуть.

Ойкнула, поняв намек, на всякий случай огляделась, волнуясь, что за обоими не заржавеет быстро воплотить в жизнь уже сказанные угрозы и накидать новых. И точно, Дима успел воодушевиться и встал, оглядывая проход на нижнюю палубу:

– Кажется, туалет там? Не хотите ли прогуляться, проверить?

Егор рассмеялся:

– Там, там. Малюсенький, как ящик. Ты в плечах шире, чем этот туалет.

– Неужели никто не хочет хотя бы попытаться туда втиснуться? – с надеждой спросил Дима и повернулся к нам.

И, пока он не успел воодушевить и своего приятеля, я подала голос:

– Ни за что! – ткнула указательным пальцем сначала в сторону Димы, а потом и Егора. Повторила еще увереннее: – Ни за что! Никакого секса в публичных местах, никогда! Вот вернемся домой – и делайте, что хотите, но только не здесь!

Дима снова упал рядом со мной и потянул плед на себя, хмыкнул удовлетворенно. Егор приобнял меня, дабы успокоить, и тоже спорить не стал. А минуты через две он же тихо произнес:

– Слыхал, Дим, «делайте, что хотите»…

– Еще бы, Егор, еще бы, – ответил тот другу, словно бы всерьез рассчитывал, что я его не слышу. – Я, например, много чего хочу.

Так и получилось, что я сама на любые эксперименты подписалась. Демонстративно сложила руки на груди и насупилась, чтобы оба разглядели степень моей ярости, но на самом деле только предвкушала возвращение домой.

Это была не первая, но и далеко не последняя безумная ночь в нашей жизни, хотя уж слишком переполненная напряжением. Два маньяка сексуальной наружности устроили марафон – и когда только успели придумать и договориться о таком ужасе? На этот раз они трахали меня по очереди: сначала один, потом второй, и за это время первый отдыхал, иногда даже успевал сходить в душ. А то они оба укладывались рядом и давали мне минут двадцать на отдых, а затем всё начиналось по новому кругу. Часами, и не обращая внимания на то, что сама я после нескольких оргазмов была истощена до состояния тряпки. Уж не знаю, чего они добивались – а может, испытывали собственные силы или соревновались, кто сдастся первым, но рано или поздно должен был наступить момент, когда я взмолилась о пощаде. Никогда не думала, что я не смогу двигаться от переизбытка удовольствия. Меня даже голос подводил – дрожал от слабости, как и все тело:

– Дима, Димочка, хоть пару часов поспать… Егор, я больше не могу, я просто больше не выдержу… Пожалуйста, миленький, пожалуйста…

Они услышали лишь после того, как я пообещала два утренних минета, однако в душ так и не отпустили. Придавили собой, вжали в подушки, завернули в свои объятия без права пошевелиться, но после такой невыносимой гонки я уснула даже в такой тесноте и со страхом, что завтра не смогу ходить. Но притом улыбалась, ведь если не смогу ходить, то меня просто будут носить на руках. Тоже по очереди.

Я не могла сформулировать, куда катилась моя жизнь. Обычно говорят «по наклонной», но и с этим определением согласиться было невозможно, поскольку я ощущала только подъем и никаких ухудшений. Егор и Дима нравились мне – и с каждой минутой, с каждой шуткой или взглядом, с каждым серьезным разговором все сильнее. Они нравились мне и до того, как мы окончательно погрузились в любовное трио, а уж теперь я утопала в этом чувстве форсированными темпами. И я растворялась в этой отупелой влюбленности, уже через пару дней позабыв, с чего все началось, как еще недавно проклинала их и что я, вообще-то, никогда о подобном не мечтала.