— Ладно, пусть будет по два, — сразу спасовал контрабандист.

— Добро, — кивнул Учитель.

Фартовый радовался, словно сумел повысить ставку как минимум раз в пять. «Он что, и правда думает, будто выторговал больше, чем я ему сперва предлагал?» Помнящий не собирался указывать на ошибку парня. Пусть радуется, что перехитрил пришельцев, может, из-за этого охотней им поможет.

— А вы зачем сюда пришли? — спросил все еще улыбающийся контрабандист, упрятав добычу в рюкзак.

— Ни зачем, — ответил честно Помнящий. — Хотим на другой берег перебраться. Идем к Башне.

— К сраному хрену лезете? — засмеялся Фартовый, кивая на виднеющуюся вдали конструкцию.

— Как-то так, — проворчал Учитель.

— Погоди, — контрабандист внимательно на него поглядел. Похоже, он понял, что пришельцы — вовсе не курьеры, прибывшие за товаром, — Кто вас сюда прислал? — он театральным жестом потянулся за ножом.

— Ржавый.

— Не знаю.

— Правая рука Жести.

Фартовый скривился. О шефе шефов он наверняка слышал, если и правда имел что-то общее с контрабандой. Конечно, Помнящий не разговаривал ни с кем из важняков этой сети, просто повторял имена, названные ему информатором.

— А ты не гонишь?

— Если б я гнал, то ногами бы шевелил, а не губами. Знак видишь? — спросил, он, повторив тот же жест, который совершал уже на улице.

— Ну типа, — контрабандист отвернулся к Немому: — А ты там чего сидишь, словно под серой заразой? — парень даже не шевельнулся, — Тебе говорю, сраный ты…

— Сына моего в покое оставь, — тихо попросил Помнящий.

— Это твой сын?

— А что?

— А ничего, просто он какой-то малохольный.

— В мать пошел.

— Бррр… — Фартовый скривился. — Не завидую тебе, братка, — добавил с непритворным сочувствием.

Немой не был лучшим ребенком на свете, это правда. Рана на голове, что лишила его слуха и речи, отразилась и на внешнем виде. Чуть деформированное, лишенное всякого выражения лицо, явно уплощенный за левым виском череп — все складывалось в печальный образ инвалида. Таковых нечасто видывали в мире, кодексы которого требовали, чтобы больных детей сразу же после рождения выносили на поверхность и там оставляли. Жестокий обычай, перенятый у воинственных викингов и спартанцев, увы, был необходимостью. Пощадить калеку — это лишь заставить его страдать еще больше. В первые годы после Атаки, когда новые законы еще не существовали, в таком убеждались не раз и не два, оттого довоенная этика быстро оказалась позабыта, и никто не пытался ее воскрешать — даже ультраортодоксы Нового Ватикана, оглашая миру содержание нового Декалога, обошли эту проблему молчанием.

— Слышь, молодой, прости, — мгновением позже добавил контрабандист.

— Он тебя не слышит, — обронил Помнящий, чтобы отвлечь внимание Фартового от сына.

— Что значит: не слышит меня? Я чего, тихо говорю?

— Нет. Он тебя не слышит, потому что глухонемой.

Фартовый покачал головой.

— Страх, — проворчал, глядя на Немого с недоверием, но оставил все же его в покое. — Несчастный случай? — спросил через минуту, не поворачивая головы.

— Что-то типа того, — ответил Учитель.

Не намеревался влезать в спор. Пример Искры доказал ему: проще соглашаться с тем, что напридумывают себе встреченные люди, чем объяснять им, как оно так может быть, чтобы неполноценный ребенок сумел столько лет прожить в каналах.

— Ну так хрен там вам повезло. Если думаете, будто отцы вам помогут, то я сразу говорю, что эти их сраные травки — полная ерунда. Человек от них скорее начнет ночами светиться как неонка, чем сумеет с болезнью справиться. Я знаю, потому что тетка моя пыталась. Всем запасом фильтров мы заплатили за эти сраные фокусы, а она все равно через несколько дней на корм шарикам пошла, — Фартовый боязливо перекрестился и три раза ударил себя в грудь, — Вот как свой своему говорю тебе.

— Знаем, оттого и идем в Башню.

— К купцам? — задумался контрабандист, — Черт его знает, там ли они еще, — добавил он, отворачиваясь к окну, за которым, вдали, маячил торчащий в небо скелет высотки, — Уже много лет не подают признаков жизни.

— Каждую ночь кто-то зажигает огни на вершине.

— Ну типа… — признался Фартовый. — Но что оно значит — этого никто не знает.

Они отдохнули с часок, потом съели второй кусок печеной ветчины из шарика. Учитель разделил мясо на три равные части, угощая еще и Фартового. Контрабандист проглотил предложенную еду несколькими большими укусами. Ел он жадно, совсем как Искра. Однако в отличие от нее, о добавке не просил. Проглотив последний кусок, поковырялся грязным пальцем в зубах, пару раз цыкнул, высасывая волоконца мяса из дыр, а потом вытащил из рюкзака пластиковую бутылку, наполовину заполненную мутной жидкостью.

Помнящий отказался от угощения. В такой важный момент путешествия он предпочел иметь полный контроль над сознанием. Фартовый не обиделся, выглядел даже довольным тем фактом, что гости не хотят уменьшить его припасы. Открутил крышку, глотнул от души и скривился.

Быстрый осмотр окрестностей позволил им понять, что опасность миновала. Котокаты обгрызли до костей все трупы на улице, а потом занялись переваривающим шарика теняком. Тварь не имела и шанса — разодранная в клочья, даже выпустила из своей хватки наполовину растворенного шарика. Кости его лежали теперь на полу сразу возле лохмотьев пищеварительного мешка.

Фартовый отблагодарил гостей двумя способами — выдав им один сталкерский фокус и показав самый короткий путь к канализационному люку. Вход в туннель, который они искали, находился на территории старого Грюнвальдского кампуса.

— Сперва сойдете по лестнице, — говорил он, рисуя пальцем в пыли, покрывающей обгорелый паркет. — А когда окажетесь уже внизу, сразу через площадь не лезьте! Те сраные сучьи дети все еще где-то там.

— Ты о котокатах? — спросил Учитель.

— Нет. Те сраные слепыши уже нажрались по уши и теперь наверняка спят. За ступачами следите. Я с утра целое стадо видел. Там, за тем засраным домом, — контрабандист указал на здание на противоположной стороне выложенной плиткой площади.

Выход на открытое пространство нес в себе немало угроз. Человек подставлялся под нападение летающих созданий, которых появлялось в последнее время все больше. От маленьких насекомообразных и новоптиц до самых крупных, родом из кошмаров психотика. Наблюдатели описывали каждый из видов, что появлялся в зоне видимости, но никто по-настоящему не знал, что скрывают джунгли, растущие в Запретной Зоне, а ведь именно оттуда, да еще с Пепелища вылезали все новые виды мутантов.

Другой угрозой были твари, живущие на земле. Не настолько многочисленные, как их крылатые побратимы, но куда более хищные и прожорливые. Ступачи были самыми большими из всех. Взрослые особи достигали высоты шесть метров, но не размеры, а их вид пробуждали наибольшее удивление у людей. Представьте себе тираннозавра, которому кто-то еще сильнее увеличил задние лапы, одновременно уменьшая тело и убирая голову. Непросто в это поверить, но ступачи выглядели именно так. Две огромные нижние конечности, будто выдранные из слонов, поддерживали небольшое — сравнительно — тельце. Эта тварь, на вид тяжелая и неуклюжая, никогда не спала и всегда была в движении, словно акула. Каждое падение грозило ей смертью, оттого существа эти держались открытых и легкодоступных пространств, где они охотились и кормились, поглощая все, что движется.