— Так-то ты мне платишь за спасенную жизнь… — прохрипела наконец Искра после серии болезненных хрипов и покашливаний.

— То, что я твой должник, вовсе не означает, что я позволю тебе издеваться над моим сыном.

— А что я такого сказала? — пискнула она. — Ведь так все говорят о…

Поднятого пальца хватило, чтобы она замолчала.

— Мне пофигу, как вы, примитивы, называете инвалидов. При мне тебе придется или не говорить о нем вообще, или называть его по имени.

— Тоже мне, сука, большая разница, — фыркнула она — и была права.

Помнящий привык к тому, что все называют его сына Немым. Это прозвище дали ему так давно, что он уже успел позабыть, как сильно оно его сперва раздражало. Но оно не было даже отчасти настолько грубым и вульгарным, как слово, которым спасшиеся называли в последние годы детей-калек. Тех, кого сразу после рождения выносили на поверхность. Чем больше времени проходило со времени Атаки и обрушения старой цивилизации, тем меньше сочувствия оставалось у людей, переживших и то, и другое. Он не слишком тому удивлялся — выживание в каналах вызывало в людях худшие из инстинктов.

— Может, и небольшая, но для меня — существенная, — ответил он. — Но ты или делаешь, что я говорю, или… — сделал паузу.

— Я пойду своей дорогой, когда ты отдашь мне то гребанное мясо, — обронила она нахально, пытаясь подняться.

Он одним рывком вздернул ее на ноги. Искра покачнулась, но удержалась на ногах, упершись в полукруглую стену.

— У меня было два куска. Один мы съели там, в каморке. Вторым — угостили Фартового, контрабандиста, которого повстречали в наблюдательном пункте, — пояснил он, чтобы закончить дело.

Она помрачнела. В этих местах нечасто попадаются такие деликатесы. Ловушка Учителя была гениальным изобретением. Благодаря ей уцелевшие могли разделать добычу раньше, чем тучи крылатых стервятников прогнали бы их с поверхности. Люди с других анклавов порой убивали мутировавших зверей на открытом пространстве — как Фартовый там, на улице, — но редко когда имели время на то, чтобы отхватить от них хотя бы кусочек мяса.

— Давай тогда крыс, дед, — бросила она с отвращением. — Или нет! Ты доставишь меня в Башню.

— Забудь! — теперь это он фыркал.

— Ты — мой должник, дед, — напомнила Искра.

— Три крысы. Во столько ты оценила мой долг, — Учитель не дал сбить себя с толку.

— Нет, это было твое предложение. Я хотела ветчину из шарика.

— Ты сама сказала…

— А теперь говорю: или ветчина, или ведешь меня к Башне.

Помнящий ответил не сразу. Смотрел на девчонку внимательно, чуть закусив губу. Не слишком радовала его перспектива путешествовать в компании наглой идиотки. От ее несдержанного язычка будут одни проблемы, а он пытался такого избегать. Особенно на чужих землях, где законы могут оказаться иными, а люди — более нервными. Но с другой стороны, именно она теперь взяла его за глотку. Оставить ее тут было бы бесчестно, к тому же, она бы растрепала всем и каждому о том, что он сделал, а вернее, чего делать не захотел. А зная девчонку, можно зуб дать, что она изукрасит рассказ так, что Учитель сделается для обитателей окрестных анклавов отвратительней худшего из изгнанника. А потому у него не оставалось большого выбора: или он возьмет ее с собой, или…

Помнящий потянулся за ножом. Сделал это размашистым, театральным жестом, не отводя взгляда от лица девчонки. Короткий клинок с вытравленной на нем акулой сверкнул в свете неонок. Она видела нож, но и глазом не моргнула. Учитель подошел вплотную.

— Мы можем решить это иначе, — обронил он равнодушным тоном. — Никто не знает, что ты здесь. Никто не сопоставит меня с этим фактом.

Она подняла голову, открывая покрытую синяками шею.

— Режь, дед, смелее, — презрительно ухмыльнулась Искра.

Он приставил нож к ее пульсирующей под ухом сонной артерии. Глядя прямо в широко раскрытые глаза Искры, молниеносным движением провел клинком под ее подбородком.

Добраться до моста было непросто. Они потеряли почти два часа на то, чтобы протиснуться узкими ходами под выстроенными еще до войны глыбами кампуса. Современность не шла рука об руку с размерами. Старые каналы были инженерно-архитектурным шедевром, новые же планировали очень экономно, а потому вместо туннелей прокладывали трубы, порой диаметром менее полуметра, такие, в каких массивный мужчина не сумел бы поместиться. А потому им приходилось обходить такие перемычки и искать обходные пути, а на это уходило немало времени. Однако в конце концов они добрались до провала, который блокировал главный канал, идущий от Ботанического сада в направлении моста.

А дальше пошло как по маслу.

Сводчатый коридор был метра полтора в диаметре, но по нему можно было идти, а преодолеть им оставалось всего лишь метров сто пятьдесят, если верить карте кузнеца. «А через несколько минут станет понятным, был ли план Станниса верным», — подумалось Учителю, когда он глядел в глубь прямого, хорошо освещенного туннеля. Неонки в этом месте были уже достаточно зрелыми, прогибались от легчайшего нажатия. В любой момент могли выбросить семена и токсины.

— Дальше пойдем в масках, — сказал он, поворачиваясь к сыну и девушке.

Мокрый, что твоя мышь, Немой кивнул. Искра только пожала плечами.

— У меня маски нет, дед, — ответила она.

— Ты полезла наверх без защиты? — удивился Помнящий.

— Я на поверхность выходить не собиралась, — проворчала она, задетая за живое. — Кроме того, здесь сносно.

Она сделала несколько демонстративных быстрых вдохов.

— Конечно, — признался Учитель, — но в любой момент это может измениться. Ты этого еще не знаешь, но наши чудесные неонки как раз созревают, а когда выбросят споры — или что там у них, — то убьют каждого, кто вдохнет хотя бы чуть-чуть.

Искра глянула с недоверием.

— Да ты, дед, гонишь… — неуверенно оскалилась она.

— На этот раз я исключительно серьезен, — ответил он, вытаскивая маску из рюкзака. — Раньше я пытался пройти под Зоной, но там трагедия уже случилась. Я видел собственными глазами, что эта хрень делает с людьми. И нам оставалось совсем чуть-чуть, чтобы отправиться вслед за жителями Слепой Ветки.

Девчонка подошла к стене, протянула руку, но заколебалась и остановила пальцы в нескольких сантиметрах от светящихся сгустков.

— Темнишь, дед, — покачала она головой, снова поворачиваясь к ним.

Немой, стоящий в паре шагов от них, видел ее губы, и именно он и ответил. Резко кивнул, потом ударил себя в грудь кулаком. «Чистая правда, слово даю».

— Мне не веришь — его послушай, — обронил Помнящий, прежде чем надел маску и принялся подгонять ремешки.