«Материализм есть любимая и главнейшая наука вольнодумцев, — говорит книга, — в нем находят они убежище всем своим удовольствиям. Ибо ежели душа материальна и гиблюща, то по смерти нет и ответа. Чем более учение сие льстит их скотским желаниям, чтобы не быть вечным, тем более украсили они оное вероятнейшими основаниями».

Первое отделение книги — «Что есть вольнодумцы?» — начинается так:

«Вольнодумцами, или деистами, называют обыкновенно тех, которые представляют себе Божество от мира отдаленное и о человеках не пекущееся и посему почитают себя освобожденными всякого повиновения религии. Их называют еще и любимым их именованием: крепкими умами; потому что мнения свои почитают они непобедимыми. Но мнимая сия крепость состоит в одном гордом воображении их, тем более ожесточающемся, чем более боятся беспокойства сердечного при помышлении о важной вечности. Они имеют место между богоотступниками и натуралистами, однако ж подходят ближе к первым.

Атеист, или безбожник, приписывает все мироздание и перемены, в оном случающиеся, слепому случаю, нечаянности, мечте. Он, уничтожая Божество, уничтожает всю премудрость в мироправлении, и всякую религию, и нравственность. Таковой безумных дома кандидат не достоин быть между человеками, и яко в уме повредившийся, достоин презрения…

Грубый епикуреец хотя верует в Бога, однако ж живет так, как будто бы Его не бывало. Необузданно следует он свирепым похотям своим. Он атеист практический, скот в виде человеческом, и достоин удерживаем быть телесными наказаниями.

Деист или вольнодумец, хотя верует Божеству и единому всеобщему Божественному промыслу, но отрицает особливый промысел Божий, бдящий о каждом особенно, и чрез сие, подобно атеисту, уничтожает всякую религию. Отдаляя от мира Божество, отдаляет и всякое будущей жизни чаяние, и колеблет, сколько может, столбы правления. Вольнодумческое хуление на святилище человечества заслуживает противу них более ревнования, нежели упущения. И для того намерены мы, ежели они не совсем еще ожесточились, стараться вывести их из заблуждения, прежде нежели отяготится на них рука Божия»[236].

Все наставления орденских книг относительно человеческого разума тщательно запоминались надзирателями «теоретических собраний». Протоколы Орловской ложи дают этому почти необозримое количество примеров. Словами некоторых из них и буду говорить ниже.

«Средства к достижению сей премудрости… не в разуме, но в сердце лежат, и не умом, но волею приобретаются, то есть покорением разума вере и преданием воли наставникам или руководителям нашим, определяемым от св. Ордена при самом еще вступлении в символическое масонство… когда с завязанными глазами предается ищущий руководителю».

«О возлюбленный наш Иисусе! Победи в нас жестоких сих врагов, наипаче сокруши гордую выю воле и разуму нашему, сотри их до основания, и даруй нам сердце новое, чистое, волю кроткую и Тебе Единому послушную».

«Разум есть не более, как только временное светило и весьма недалеко путь указывающее. Источник познания себя и средств к блаженству нашему есть в сердце».

«Наложим же узду на борзой наш разум и пленим его в послушание веры…»

Человек должен прежде всего «обуздать источник разума»: «к истинному возрождению надлежит восходить теми же степенями, чрез которые видимый мир достигает своего обновления; то есть всегдашним умерщвлением похоти плоти, осужденной истлеть в собственной нечистоте своей, сколько бы она того не уклонялась. Истребим до основания змеиную лесть внушений разума, не терпящего подчиненности страха Божия».

Подобные речи произносились, однако, не только в Орловской ложе. Их можно было услышать, вероятно, на всех «теоретических собраниях» новиковского кружка.

Масонский журнал кружка «Магазин свободно-каменщический» не случайно советовал петь при открытии ложи:

Отдельные члены кружка выражали такие же мысли. Тяжелым обухом вбивал их в сознание своих слушателей Захар Карнеев; в изящные фразы под тонко очиненным пером Кутузова отливалось то же самое настроение.

В конце декабря 1790 года Кутузов в письме из Берлина к Лопухину описывал осенивший его знаменательный сон: «…Заперши мое тело в моем кабинете, перенесся я в кофейный дом, где, нашед одного знатного вольнодумца, вступил в его линеальную гландулу и шел в самую высочайшую часть оныя, где бывает обыкновенно жилище разума, ожидая найти тут обширное познание о всех вещах, как человеческих, так и божественных; но к немалому моему удивлению, нашел сие место гораздо теснейшим, нежели они бывают обыкновенно, так что не могли в нем поместиться ни чудеса, ни пророчества, ниже вдохновение духа».

А верный последователь Новикова П. Л. Сафонов записал себе такую памятку: «Члены академии развратителей: 1. Вольтер. 2. Д’Аламбер. 3. Дидерот. 4. Гельвеций. 5. Тюргот. 6. Кондорсет. 7. Лa Гарп. 8. Лимоаньон. 9. Дамилаван. 10. Тириот. И. Сорса. 12. Граф Аржансон. 13. Гримм. 14. Барон Гольбах. 15. Лерфа». Сын П. Л. — Н. П., вероятно со слов отца, приписал к этому списку: «Коих должно убегать и писаний их отнюдь не читать».

Ниспровергнуть высоко стоящий авторитет разума — первая часть задачи истинного масона. Другая часть этой задачи — отделаться от всех «елементальных или стихийных» качеств, вырваться из «брюховного мира», чтобы приблизиться к «ментальной» сущности человека.

Призыв к освобождению от уз тленных привязанностей читал масон в своем «Магазине».

Основной смысл этого призыва — бороться со всеми мечтами суеты, обуздывать все проявления своей «елементальной натуры». Корень их в эгоизме человеческой личности: с ним прежде всего и надо покончить. «Самость человеческая есть черенок, привитый к древу самости первейшего врага Божия (люцифера)».