– Меня посетил человек-хамелеон, способный контролировать и изменять свой внешний облик. Я не сразу понял это. Сперва испытал серьезный культурный шок. Я даже успел подумать, что этот страшный незнакомец пожрал моего Штрауса. И мне стало очень обидно и жалко его.

Гэрберт взял бутылку, наполнил бокал и тут же выпил.

– Только потом я понял, что это был хамелеон. Давным-давно, когда еще клуб «Ленивцев» работал в первом составе, мы обсуждали идею человека-хамелеона. Из этой идеи выросла мысль создания человека-невидимки как первого шага к хамелеону. Помню, мы долго и увлеченно обсуждали этот вопрос. И те перспективы, которые нам дает подобное открытие. Но потом мы разошлись во взглядах, пространстве и времени, и я думать забыл о хамелеоне.

– И кто был ваш оппонент в этом вопросе? – спросил я, хотя уже знал ответ.

– Профессор Моро. Он развивал эту тему, хотел над ней работать. Я думаю, сегодня я столкнулся с одним из воспитанников Острова. И явно этот человек прибыл к нам не по своей воле, а по повелению вышестоящего. И этим вышестоящим может быть только Моро.

Уэллс поставил бокал на столик и откинулся на спинку кресла. Я же предпочел выпить еще пару глотков. Нервная ночь располагала к приему успокоительного.

– Но зачем профессору присылать к вам хамелеона? – удивился я.

– Подумайте только, Николас, что может означать для нас простой факт существования хамелеонов. Это значит, что мы не можем доверять своим глазам. Любой, даже самый близкий человек может оказаться совсем не тем, кто он есть на самом деле. Любого человека можно заменить, чтобы следить за вами, чтобы знать каждый ваш шаг.

– Зачем кому-то знать каждый мой шаг? – удивился я.

– Быть может, ваш и не нужно. Но ученых, политиков-оппозиционеров, представителей других государств, вот тут поле для деятельности. В руках пройдошливых политиков хамелеон станет уникальным и универсальным оружием тотальной слежки за каждым и всяким. И сегодня мы попались в эту ловушку.

– Но нельзя вырастить много хамелеонов. По крайней мере, на первом этапе развития технологий это будет невозможно. Тут вы с тотальностью явно перегнули, – возразил я.

– Если это возможно в теории, то однажды это станет возможно на практике. Мы должны учитывать все возможности, – ответил Уэллс.

– Так все-таки если хамелеона подослал профессор, то с какой целью?

– Чтобы найти мой архив. Он знает, что я все свои исследования и научные разработки держу в одном месте, систематизирую, так сказать. Если он завладеет архивом, то станет более могущественным и просветленным. В его руках будет сосредоточено больше инструментов власти. После этого можно будет устранить меня, путем умерщвления. И уже не будет ему нужен никакой клуб «Ленивцев». В миропорядке, который Моро мечтает установить, он будет единственным управителем, королем и богом.

– То есть он хотел устранить конкурента, завладев его разработками, – задумался я.

– Именно так. Другой версии я не вижу.

– Архив и правда в доме? – спросил я.

– Да, спрятан. Вы даже помогали его систематизировать. Но, похоже, мой дом больше не является моей крепостью. И прятать архив в нем безрассудно. Банкам доверять я не могу. Если не профессор, то правительство рано или поздно доберется до него. Так что надо искать новое хранилище для архива. Надежное и недоступное.

– Разве может быть такое? – удивился я. – То, что может спрятать один человек, другой человек может найти.

– Не в этом случае. Простите, мой друг, я пока не буду говорить вам, что это за место. В ближайшее время вы и сами узнаете. Время позднее. Давайте ко сну. Я надеюсь, вы останетесь у меня. А завтра утром, чтобы не терять время, мы займемся подготовкой архива к перемещению в убежище.

– Позвольте, Гэрберт, я не просто так к вам сегодня ночью приехал, – сказал я.

Уэллс нахмурился и спросил:

– Точно. Я совершенно выпустил из виду, что вы ночью заявились ко мне явно с какой-то целью.

Он посмотрел на меня так, словно заподозрил во мне нового хамелеона. Раз не удалось достигнуть цели путем натиска, почему бы не попробовать втереться в доверие. Похоже, хамелеоны могут стать серьезной проблемой в новом обществе, если мы их не уничтожим.

– У меня тоже были ночные гости.

Я подробно рассказал о нападении Волка, стараясь не упустить ничего из виду. Правда, я не так много успел запомнить. События разворачивались стремительно. Мне было не до разглядывания противника с целью создания потом портрета в стиле «их разыскивает полиция». Выжить бы.

Уэллс внимательно выслушал меня и сказал:

– Интересно. Профессор решил бить по площадям. Не упустить никаких возможностей. Устранить и меня, и вас как единственного свидетеля и возможного будущего обвинителя. Моро серьезно настроен к захвату власти. Мы должны его остановить. Но сначала спрятать архив. Мои разработки в чужих руках могут стать оружием, в особенности если это будут руки профессора Моро.

Уэллс отправился к себе, оставив меня в гостиной.

Я сходил, проверил на всякий случай еще раз входную дверь. Убедившись, что она надежно заперта, удобно устроился, не раздеваясь, на диване. Добрый глоток бренди позволил мне справиться с тревожными мыслями и отойти ко сну.

Штраус приехал рано утром и был шокирован объемом уборки, которую ему предстояло выполнить. Он смотрел на меня, на Уэллса и пустую бутылку из-под бренди с большим подозрением.

Блекфут сдержал обещание. В полдень на нашем пороге появился курьер с бумажным конвертом, запечатанным сургучом. Штраус хотел было получить конверт, но курьер – мальчишка лет пятнадцати, веснушчатый, рыжий – отказался отдавать его, заявил, что конверт поручено передать лично в руки господину Гэрберту Уэллсу, иначе он, Фрике, просто сжует конверт, чтобы он не достался никому. Такое указание ему дали наниматели, а он честный малый и не намерен никого подводить. Контора «Фрике и Фрике» гарантирует качество своих услуг. Штраус разворчался, но делать нечего, пришлось ему идти за Уэллсом. Мальчишка встретил Гэрберта с недоверием, долго присматривался, щурясь, словно сравнивал с виденным ранее изображением, затем подал конверт левой рукой, правую же протянул за чаевыми. Пришлось раскошелиться на несколько монет. Получив плату, мальчишка подпрыгнул от удовольствия и бегом припустил по улице.

Штраус запер дверь. Уэллс внимательно осмотрел конверт и печать, на которой был изображен старинный ключ в лапах василиска. Печать, по всей видимости, была ему знакома, да и я начал припоминать, что видел ее ранее на деревянных ящиках с оборудованием и запасными деталями, которые привозили нам из мастерских Джулио Скольпеари.

Гэрберт вскрыл конверт, внимательно прочитал несколько коротких строчек, напечатанных на машинке, и бросил на меня полный решимости взгляд.