— Похоже, твой дядя Яри был прекрасным человеком. Можно сказать, просто повезло, что именно он тебя воспитал. А кто был твоим лучшим другом в детстве? У девчонок всегда есть лучшая подружка, это парни обычно кучкуются в компании.

— Ее звали Фрида. Моей лучшей подругой была Фрида.

— Это же шведское имя. У вас там жили шведы?

— Пожалуй, что нет. Фрида — не человек, это была рысь. Дядя Яри нашел осиротевшего рысенка и принес домой.

— И рысь стала вашим домашним животным?

— Она никогда не была домашним животным. Она стала мне лучшим другом, почти сестрой.

Звякнул телефон Давида: пришло сообщение. Читая, он напрягся, на лбу прорезались морщины, затвердела линия губ. Перечитав послание еще раз, он принялся набирать ответ. Я задумалась, на каком языке он отвечает и можно ли в его телефоне переключать регистр и печатать русскими буквами. Или он пишет в латинской транскрипции? Закончив, он с раздражением швырнул телефон на стол, потом снова взял, задумчиво повертел и опять положил.

— Извини, планы поменялись. Я должен буду уехать завтра рано утром, не позже девяти.

— По воскресеньям ты тоже работаешь?

— Случается иногда, если требуют капризные клиенты. Ну да ладно, давай не думать об этом, а постараемся с удовольствием провести оставшееся время. Расскажи мне еще про Фриду.

Я носила фотографию Фриды в бумажнике, но почти никому не показывала. Лишь раз хозяйке квартиры на Мортон-стрит, когда она была в кокаиновом бреду, и еще раз, в минуту слабости — Майку Вирту. Это случилось, когда я узнала о смерти дяди Яри. Даже Моника ни разу не видела этой фотографии, хотя знала историю моего детства. Давид будет третьим. Фотография была надежно спрятана под водительскими правами: она была того же размера и отлично помещалась в это отделение.

— Вот. Здесь ей два года. Дядя Яри ездил аж в Куопио, чтобы напечатать фото. Он боялся, что знакомые из фотомастерской нашей деревни могут что-то заподозрить, если он придет к ним с негативом.

— Какая красавица! Давай съездим как-нибудь на Сааремаа. Говорят, в последнее время в тех краях здорово увеличилось поголовье рысей. Все из-за того, конечно, что фермеры разводят там овец.

Я вспомнила фотографии Хелены, которые она сделала в отпуске на Сааремаа, и предложение Давида мне показалось очень заманчивым.

— Я вообще люблю острова, — продолжал Давид. — Сааремаа, Аланды, Корсика, Исландия, Ирландия… Все хороши!

— А я была только пару раз на Аландских островах, да и то по службе. У Моники фон Херцен, у которой я работала до Аниты, были там друзья. Мой наставник в Куинсе, Майк Вирту, был наполовину ирландец. И это было заметно. В хорошем смысле, разумеется.

Вспомнились густая рыжая шевелюра и зеленые глаза Майка; обычно он говорил на американском английском, но, приняв пару бокалов «Гиннеса» легко переходил на ирландский диалект, понять который было совершенно невозможно.

— Обещаю, что когда-нибудь отвезу тебя на Корсику. Там очень красиво. Да, спасибо, очень вкусно, — по-английски ответил он подошедшей к столу хозяйке. — Будешь десерт?

Я бы не отказалась от сладенького, но того, что я хотела, в меню не было. Тем не менее за компанию с Давидом я решила полакомиться мороженым. Нам принесли обычный пломбир. Доев мороженое, Давид захлопнул крышку телефона, и я поняла, что так и не выяснила, какой там пин-код. А мне так хотелось узнать, кто же все-таки ему звонил. Одновременно я осознала, что вся моя шпионская затея не принесла никаких результатов. Единственное, я поняла, что как мужчина Давид Сталь находится в прекрасной форме.

Участники семинара, попарившись в сауне, неторопливо подтягивались в ресторан, чтобы пропустить перед сном рюмочку-другую. Завязалась дискуссия по вопросам энергетической политики страны. Мужчина с рыжими кудрями, красивым каскадом спускавшимися ему до плеч, утверждал с пеной у рта, что планы по строительству семи ядерных электростанций уже подписаны и партия зеленых бессильна этому противостоять. Многие были с ним не согласны. У меня не имелось твердой позиции по этому вопросу, но дядя Яри категорически возражал против подобных замыслов.

Давид повернулся ко мне и поцеловал в щеку, словно приглашая покинуть ресторан. Мы вышли на улицу и прогулялись до совершенно безлюдной танцплощадки. Там немного задержались, чтобы полюбоваться на звезды. В номере мы, не сговариваясь, скинули с себя одежду и упали на кровать, и снова я не могла понять, кто из нас начинает, а кто уже находится на пике удовольствия.

— Куда ты завтра собираешься? — спросила я томным голосом, надеясь узнать хоть что-то.

— Прости, не могу сейчас ничего рассказать. Заказчики стараются не иметь дела с болтливыми консультантами. Ты же и сама это знаешь. Хилья…

И он замолчал. В кровати мы вообще говорили мало, там слова не нужны и вполне можно обойтись охами и вздохами. Давид прижался губами к моему рту и не отрывался, пока не кончил. Я не умею плакать от радости, мне всегда казалось, что это удел героинь из мыльных опер. Но сейчас меня трясло, и я на самом деле не могла сдержать слез.

— Хочешь, я расскажу тебе сказку? — спросил Давид.

— Сказку?

— Да. Жили-были принц и принцесса, ты же знаешь, так все сказки начинаются. Они были уже довольно взрослые, и никакие короли на свете не могли заставить их жениться или поцеловать лягушку. Принцесса была очень красива, а принц не особо, к тому же немного лысый. Но это неважно, им все равно суждено было пожениться, ведь они оба были особами королевской крови. И принц прекрасно знал, что его принцесса и сама может победить своего дракона, но все равно ему хотелось ее защитить. Принцы они все такие…

Давид умолк и склонил голову мне на грудь. Из коридора доносились смех и разговоры, кто-то громко пожелал спокойной ночи. Давид поднял голову и продолжил свой рассказ, я видела, как блестят в темноте его глаза.

— А принцу приходилось сражаться, как положено всем принцам. Известно, что любой принц должен решить три задачи и выдержать три испытания, чтобы получить свою принцессу. К тому же он знал, что она тоже не останется спокойно сидеть в хрустальном замке, а придет и поможет ему, как сестры помогают в сказках своим заколдованным братьям и освобождают их из чертогов Снежной королевы. Но этот принц должен был сам воевать на своей войне. И все же одна мысль не давала покоя: если однажды ему станет плохо, придет ли принцесса на помощь?

— Придет! — не задумавшись, ответила я.

— А затем они уехали жить на пустынный остров, например в горную деревушку на Корсике, сняли там свои короны и тут же забыли о том, что являются особами королевской крови и несут на плечах груз ответственности за дела целых государств. Они жили долго и счастливо и умерли в один день. Сказки всегда так кончаются.

Я задремала на плече у Давида, убаюканная его рассказом, дыханием, теплом его тела. В какой-то момент я проснулась, сходила в туалет, почистила зубы. Было тихо, лишь за окном в кронах деревьев шумел ветер. Возвращаясь в номер, я думала, можно ли оставить Давиду свой номер телефона. Потом вспомнила: я же показала ему фотографию Фриды. Телефон, по сравнению с этим, был сущей мелочью.