– Да?

– А потом я говорил с государственным защитником Уэйна Герхардта.

– И?

– Слушай, а что, если тебе начнут задавать вопросы – Ноласко или кто-нибудь другой? Может, тебе лучше и не знать подробностей.

Она оперлась спиной о разделочный стол. Конечно, забота Дэна ее трогала, но в настоящий момент ее расследование продвигалось совсем медленно, и если получить улики, которые придали бы ему новый импульс, можно только ценой крупных неприятностей, нажитых из-за копания в материалах старого дела, – что ж, так тому и быть.

– Я говорила сегодня с психологом из ФБР, – начала Трейси. – Она сказала, что наш преступник убивает женщин так, как другие люди играют в гольф – с каждым ударом все больше оттачивает технику. То есть в первый раз у него могло не все получиться. И этим, вполне вероятно, объясняется разница между тем, как была связана Стинсон и другие танцовщицы.

Дэн, казалось, задумался. Затем он рассказал:

– Андерсон близорука. Без очков она и тротуар у своего дома толком не разглядит. Я спросил ее, была ли она в очках в ту ночь, когда убили Стинсон. Она сказала, что не знает точно. Говорит, что, наверное, была, потому что без них она, наверное, не увидела бы Герхардта. По-моему, она его и не видела, и вообще вряд ли бы узнала его, если бы даже он был там. Прошлой ночью я специально подъехал к ее дому, чтобы посмотреть, что она примерно тогда видела. Так вот, темнота там такая, хоть глаз выколи – на улице ни одного фонаря, только подсветка кое-где на газонах. И на фасаде дома Стинсон тоже ни фонаря, ни лампочки.

– Девять лет назад все могло быть иначе.

Дэн покачал головой.

– В деле есть несколько снимков фасада дома. Кроме того, со временем люди обычно добавляют фонари, а не снимают.

– Так как же Андерсон опознала Герхардта? – спросила Трейси.

– А она его и не опознавала сначала. Она сразу сказала Ноласко и его напарнику, что не уверена в том, что видела, и что ей показалось, будто она видела мужчину, но брать на совесть осуждение невиновного она не хочет.

– Но потом она показала под присягой, что видела Герхардта.

– Да, а перед этим она выбрала его из группы людей на процедуре опознания в полиции, что, в свою очередь, произошло уже после того, как Ноласко показал ей фото Герхардта.

– Она выбрала его из монтажа?

Дэн снова покачал головой.

– Нет, говорит, они показали ей только фото Герхардта.

– Но в деле присутствуют фото еще четырех мужчин, – сказала Трейси.

– Знаю. Но Андерсон сказала мне это абсолютно четко.

–Знаешь, думаю, я все же выпью вина, – сказала Трейси.

Дэн наполнил и протянул ей бокал. Трейси взяла его, сделала глоток. Потом сказала:

– Значит, сначала они показали ей фото Герхардта, потом она выбрала его на опознании, и вот она уже убеждена, что она была в ту ночь в очках и видела Герхардта.

– Еще она сказала, что работала в саду днем, когда Герхардт приехал прочищать засор в ванной Стинсон, и она видела, как он выходил из дома и подходил к своему фургону.

– Не исключено, что она поэтому его запомнила, а не потому, что видела ночью.

– Она показала, что Герхардт был в рабочей одежде. – Дэн покачал головой. – А уж этого она даже в очках никак разглядеть не могла. Ночь была пасмурная, моросило. Так что, скорее всего, и рабочую форму она разглядела именно днем.

– Ничего этого в деле нет.

– Нет, – согласился Дэн. – Но, повидавшись с адвокатом Герхардта, я сомневаюсь, что все это прозвучало бы на суде даже в том случае, если бы в полицейских протоколах все это присутствовало. Он сказал мне, что не давил на Андерсон слишком сильно, боясь рассердить присяжных. Нет, ты когда-нибудь такое слышала: клиенту смертный приговор светит, а адвокат боится рассердить присяжных?

С минуту они молчали. Наконец Трейси спросила:

– И что теперь?

– По логике вещей, теперь мне следовало бы поговорить с самим Герхардтом, но надо еще подумать, идти нам на это или нет, Трейси.

– Не над чем тут думать, Дэн. Не в нашем случае.

– Если кто-нибудь узнает, что я говорил с Герхардтом, как ты думаешь, много ли понадобится времени репортерам, да и твоему боссу, чтобы связать меня с тобой? А если это действительно он и его напарник засунули Герхардта в тюрьму, то вряд ли он теперь захочет, чтобы ты совала в это дело свой нос. И повернет все так, как будто ты вместо того, чтобы ловить маньяка, пытаешься освободить из заключения очередного осужденного преступника. Не знаю даже, как ты из всего этого выпутаешься, особенно если кому-нибудь придет в голову спросить, как ко мне в руки попали полицейские протоколы.

Трейси посмотрела сквозь стеклянную дверь наружу. Последние отблески умирающего дня золотыми вспышками отражались в стеклянных фасадах офисных зданий центрального Сиэтла.

– Помнишь Уолтера Гипсона?

– Того учителя?

– Он признает, что был со Шрайбер в мотеле в тот вечер, когда ее убили, но говорит, что он не убивал. Если это правда, значит, кто-то побывал там уже после него. Ведь так, верно?

– Вполне разумное предположение.

–Психологиня, с которой я встречалась сегодня, считает, что мы имеем дело с очень умным, осторожным и предусмотрительным убийцей. Что, если он знал, что Шрайбер встречается с Гипсоном, и использовал эту встречу как прикрытие для себя?

– Как узнал?

– Шрайбер приводила Гипсона в зеленую комнату, по крайней мере однажды, а еще Фац нашел кое-что на пленке с камеры у парковки «Пинк Паласа», как раз за тот вечер, где Гипсон и Шрайбер вместе.

– Что нашел?

– Машина, припаркованная на улице в стороне от клуба, трогается с места и едет за машиной Гипсона, как будто следит за ними.

– То есть ты думаешь, что если это не Герхардт убил Стинсон, то убийца мог откуда-то знать о том, что она его вызывала, и воспользоваться им как прикрытием.

– Вполне логичное предположение, разве не так?

– А как тогда с другими двумя танцовщицами?

– Пока не знаю. Мало фактов. Но если картинка сложится, то это может означать, что я не с того конца взялась за это дело. Если убийца имел предварительные контакты со всеми жертвами, то, значит, их выбор не случаен.

Дэн узнавал этот взгляд – именно так она смотрела на мишень, целясь в нее из пистолета.

– Кажется, ты говорила, что пропустила всех работников клуба через систему и ничего подозрительного не обнаружила.

– Верно, но это значит только одно – парень ни разу ни за что не привлекался. А психологиня говорит, что он из тех, кто мимикрирует: обычный человек, ведет нормальную жизнь, внешне вполне законопослушную. Такие, как он, попадаются лишь однажды. И сразу огребают или пожизненное, или смертную казнь.