– Насколько я поняла, именно люди мисс Флеминг и стали орудием мести Уоллингейму, – объясняла герцогиня. – И должна сказать, что от души одобряю ее действия. Только законченный мерзавец мог стрелять в безоружного человека.

– Признаюсь, мне весьма утешительно слышать, что его больше нет, – кивнула Аннабел. В этот момент она не испытывала ничего, кроме искренней радости. – В нем не было ни капли человечности.

– Большинство лондонцев согласятся с вами, – заметил герцог. – Хотя, должно быть, это у них наследственное. Какой-то родственник предъявил права на титул, и, по слухам, он еще хуже своего предшественника.

– Довольно об этих жалких негодяях, – решила герцогиня. – Лучше расскажите, мисс Фостер, как поживают ваши родные.

– Они прекрасно устроились. Как вы, должно быть, знаете, – продолжала Белл, поскольку сыщики с Боу-стрит уже наверняка успели доложить хозяевам о составе семьи Аннабел, – с нами двое детей. Моя сестра недавно умерла родами, и нам приходится заботиться о маленькой Силии. Пришлось взять кормилицу с ребенком и ее жениха.

– Полагаю, вы очень заняты. Малыши требуют постоянного внимания.

– Да, я очень быстро это поняла. Но маленькая Крикет, как мы ее называем, – настоящее чудо.

– Вам повезло. Но как только ваша матушка немного отдохнет, вы должны привезти ее к нам на чай вместе с Крикет. Обожаю маленьких детей.

Аннабел, уже успевшая немного освоиться, весело сообщила:

– Дафф удивительно хорош с детьми. Мгновенно очаровал наших девочек, когда приехал на чай.

– Дафф привык играть с детьми, тем более что его племянники и племянницы вечно крутятся под ногами. И он весь в отца, – заметила Элспет, гладя руку мужа. – Джулиус очень любит всех наших детей и даже сам ухаживал за ними, не так ли, дорогой?

– Не вижу смысла передоверять надзор за детьми слугам, – объявил герцог.

– Совершенно верно. Видите, насколько он современен, – улыбнулась герцогиня. – Мы не придерживаемся старомодных правил воспитания детей.

– О, если речь идет о моей жене, она вообще не придерживается никаких правил, – хмыкнул герцог, лукаво блестя глазами.

– Можешь смеяться надо мной сколько угодно, дорогой, но посмотри, какие чудесные у нас дети! Все, как один, красивы, добры и умны.

– Еще бы! – воскликнул герцог, подмигнув Аннабел.

Та улыбнулась, чувствуя, что словно попала в волшебный мир. Теперь она лучше понимала, почему Дафф так мил и дружелюбен, так уверен в себе. Герцог и герцогиня обожали своих детей и друг друга. Дом Уэстерлендов был местом, в котором царила атмосфера любви, и малыши буквально расцветали, как цветы под заботливой рукой садовника.

– От всех этих разговоров о детях я ужасно расчувствовалась, – всхлипнула герцогиня. – Вы должны привезти к нам Крикет. Должна же и я насладиться ее обществом.

– Я слышал имя Крикет? – Несмотря на то что доносившийся с постели голос был хриплым со сна, в нем звучали знакомые шутливые нотки. – Подойдите и дайте мне взглянуть на вас.

Аннабел смутилась: каждый мог расслышать, как тепло и нежно он зовет ее.

Герцогиня немедленно встала, многозначительно глянула на мужа и с привычной учтивостью объявила:

– Пожалуй, мы оставим вас поболтать вдвоем.

Дверь спальни бесшумно закрылась.

– Почему ты так долго не приходила? – прошептал Дафф. – Я умирал от желания видеть тебя.

– Очень забавно, – сухо бросила Аннабел, поспешно подходя к окну, чтобы скрыть обуревавшие ее эмоции. – Тебе следовало бы найти менее убийственный способ заманить меня в Лондон.

– Я думал, ты по достоинству оценишь разыгравшуюся драму.

Он еще и улыбается, несмотря на бледность и слабость. Темные локоны в беспорядке раскинулись по белой подушке.

– Человеку вроде тебя не требуется дополнительная драма, – невольно улыбнулась она. – Ты и без того достаточно энергичен.

– И все же ты скрылась, – выдохнул он, вопросительно глядя на нее.

– Не от тебя. От Уоллингейма.

– Тебе следовало сказать мне, – уже громче упрекнул он. Теперь он чуть больше походил на себя прежнего.

– Не хотела спорить.

– Вот как!

– Не смотри на меня так! Ты знаешь, что я права.

Он попытался пожать плечами, но лишь поморщился.

– До сих пор не могу свободно двинуть ни рукой, ни ногой, И ты была права: я бы попытался остановить тебя.

– И ни одного возражения? – усмехнулась она. – Ты меня поражаешь.

– Не воображаешь же ты, что я столько дней ждал тебя ради того, чтобы тут же начать пререкаться, – улыбнулся он. – Не настолько я глуп. – Голос его неожиданно смягчился, стал тише. – Подойди ближе, чтобы я смог коснуться тебя.

Почему на нее так действуют красота его милой улыбки и взгляд темных глаз? Какое ей дело до того, что он ее хочет? Нужно постараться обо всем забыть и считать Даффа всего лишь очередным поклонником, не больше и не меньше. Но с ней что-то произошло, и теперь она не так холодно-расчетлива, как была в прошлом. Что тут скрывать: она тоже жаждет его прикосновений.

Он неуклюже шевельнул рукой, лежавшей поверх одеяла, и по лицу было видно, как тяжело дается ему малейшее движение.

Она ощутила, как переполняют глаза непрошеные слезы, но усилием воли подавила готовые вырваться рыдания и улыбнулась.

– Рада, что у вас такой превосходный доктор, – небрежно бросила она, пытаясь взять себя в руки, полагаясь на свой актерский опыт, чтобы не выглядеть влюбленной дурочкой. – Твои родители рассказали мне о Джеймсе Стюарте и о том, как он тебя спасал.

– При том расстоянии, с которого стрелял Уоллингейм, я не отважился бы отдать себя в руки английского доктора. Тем более что рассчитывал снова увидеть тебя и продолжить нашу восхитительную дружбу.

– Вижу, своего обаяния ты не потерял, – беспечно заметила она.

– Как и остальных способностей, – заверил он с ухмылкой.

– Наверное, следует держаться подальше от тебя.

– Ты в полной безопасности, дорогая. Если я попробую что-то предпринять в отношении тебя, боюсь, что истеку кровью, как зарезанная свинья, а матушка поднимет такой шум, что будет слышно даже в Брайтоне.

– Значит, пока мне ничто не грозит.

– Именно «пока». Помни об этом. Теперь, с твоим приездом, у меня появился огромный стимул к выздоровлению.

Его родители сказали то же самое, хотя в более вежливых выражениях. Нет, она очень хотела помочь Даффу поскорее встать на ноги. Больше всего на свете. А вот до какой степени она готова посвятить себя Даффу… над этим стоило подумать. В любом случае никогда не следует строить далеко идущие планы: жизнь ненадежна. Этот урок она усвоила в тринадцать лет, когда впервые заболел отец.