Я, не выдержав, быстро прошёл-пробежал все три кабинета. Вернулся.

Ничего подозрительного там не оказалось.

Кушетки, столы, бумаги и старенькие компьютеры на столах. Медицинская аппаратура. Раковины, мусорные корзины, кулеры, флаконы санитайзеров. В шкафах медицинские халаты и костюмы. В стеклянных шкафчиках медикаменты и инструменты, бумажки с написанной от руки датой.

Всё как везде.

Я пломбу год назад ставил, всё очень похоже выглядело.

Елена с мужчинами вернулись в приёмную.

— Разрешите, я осмотрю Дмитрия Львовича? — взмолилась женщина. — Может, ему плохо? Может, сердце?

Охранник снова застонал.

— Леночка, что скажешь? — спросил Виталий Антонович.

— Вы нас убьёте? — воскликнула сотрудница. — Вы имена называете, значит, убьёте? Ой, я ничего не слышала, я вообще в шоке и ничего не запоминаю, у меня на лица память никакущая!

Елена задумчиво смотрела на неё. Потом спросила:

— Что за аппаратура в этом кабинете?

Сотрудница пожала плечами:

— Я не знаю, я даже не медсестра. Я администратор.

— Вы работаете в клинике эстетической медицины, — Елена улыбнулась. — Неужели вам не интересно, что делается в том или ином кабинете?

— Я администратор…

— И что вы посоветуете пациентке с растяжками на коже после беременности?

— Я не врач!

— Врач направил пациентку на микроигольчатый лифтинг. Я — пациентка. Куда мне идти?

Администратор ткнула рукой в сторону одного из кабинетов.

— Я сходила и вернулась, — сказала Елена. — Там стоит старый аппарат вакуумного гидропилинга. Кажется, неисправный. И аппарат узи. Он рабочий.

— Я не врач. Я боюсь! Я не помню! — администратор тихо заплакала, размазывая слёзы по лицу.

— Врёт, — холодно сказала Елена. — Виталий, тут дело нечисто. В кабинетах стоит что попало. В одном — три древних кардиографа и сломанный лазерный аппарат для выведения татуировок. В другом — ванна для гидротерапии, судя по виду — ей год не пользовались. По коридору два кабинета, бумаги на столах для вида, из каких-то других клиник, компы запаролены. В конце коридора небольшая операционная. Вот она, похоже, используется, только для чего…

— Нехорошо получается, — сказал Виталий Антонович, глядя на администратора. — Какая-то вы странная клиника, да?

Администратор рыдала, мотала головой и явно не собиралась отвечать.

— Очень не хочется никого пытать, — вздохнула Елена с деланой простотой. — Может, так расскажут?

— Ну… если немного? — спросил Виталий Антонович. — Опять же, начать можно с мужика…

— Да, мужчины быстрее ломаются, — сказала Елена таким тоном, словно всю жизнь проработала в гестапо, пока ни была уволена за кровожадность. — С другой стороны, эта коза расскажет больше… руку даю на отсечение.

— Ты же знаешь, я доверяю твоему чутью, — вздохнул старший.

— Вы бы всё рассказали, а? — сочувственно сказал Юрий, склоняясь к администратору. — Не люблю я таких дел…

Вели они себя так, что на мгновение я всерьёз подумал, что старички-разбойнички не в первый раз нападают на тайные прибежища пришельцев, после чего начинают выпытывать информацию.

Да нет, чушь, ерунда, не может такого быть.

Спектакль!

Удивительная вещь — человеческое поведение в кризисной ситуации. Особенно, когда люди сталкиваются с недоступной их пониманию силой. Самое разумное в таком случае избегать опасности, а не провоцировать её, но люди ведут себя вопреки логике.

Я встряхнулся, сбрасывая оцепенение и выгоняя из головы неуместные размышления.

— Гляну, что там, — сказал я, направляясь в коридорчик.

— Иди, иди, не стоит юноше смотреть на такое… — ободрила меня Елена. И кровожадно потёрла руки.

Спектакль. Это только спектакль!

Они не будут пытать женщину, даже если та в чём-то замешана!

Я вошёл в ближайший кабинет. Огляделся.

Ну да, что-то тут не то. Вроде бы обычный врачебный кабинет. Постеры на стенах, сплошь белозубые улыбки… стоп, зачем тут зубы, не стоматология ведь! Шкафчик с лекарствами? Логично, раз врач, то лекарства. Но тут ведь стоит что попало! Вот бисопролол, это от сердца, у меня отец каждое утро пьёт. Лекарство не экстренное, что ему тут делать? Вот таблетки «Карсил», вроде как для печени. Тоже непонятно, зачем они. А вот флакон лечебного цинкового шампуня. И бинты пачками. И два пузырька нафтизина, от насморка. Словно купили в аптеке, что на глаза попалось.

Бумаги на столе… так… выписка из истории болезни Марии Хуснутдиновой… допустим, здоровья тебе, Маша… а это что? История болезни… да она древняя, в руках рассыпается, её в начале нулевых заполняли.

И никаких личных вещей: фотографий, календариков, безделушек, фигурок, флэшек. Так тоже не бывает.

Компьютер работает, требует пароль. А если попробовать?

Я ввёл «password».

Система открылась!

Чистенький, аккуратный, пустой Windows. Никаких служебных иконок, никаких баз данных. Просто компьютер с операционной системой.

Я снова оглядел кабинет.

Весь он был такой… как этот Windows. Пустой и чистый. Имитация. Оболочка.

Глянул мельком — всё нормально.

А на самом деле декорация!

Виталий Антонович не ошибся, это фальшивая клиника.

В задумчивости я вышел, минуя в соседний кабинет, прошёл до конца коридора.

Операционная, верно.

Стол, держатели для капельниц, бестеневая лампа. Наркозный аппарат, узи, кардиограф. Вот тут казалось, что вещи использовались по назначению. Шкафчики из металла и стекла, большущее зеркало в металлической раме.

Я обошёл операционную, осматриваясь.

И быстро вышел, возвращаясь в вестибюль.

Администратор уже не рыдала, а рассказывала вовсю, хоть и с тихими подвываниями:

— Ничего мы тут не делаем… ширма это всё, пусты-ы-ышка… чёрный обнал идёт… Счета за красоту огро-о-о-омные… начальство кру-у-утит… мы-то на зарплате… не убивайте…

А что! Достаточно убедительная версия!

— Виталий Антонович, — сказал я. — Врут они всё. У вас схема здания есть?

— Нет, — ответил он. — На это время нужно.

— Неважно, — сказал я. — В этой операционной потайная дверь.

Администратор подняла голову, прекращая рыдать. Уставилась на меня.

И прыгнула!

Глава восьмая