Настя придала лицу озабоченное выражение:

– О Марусове?

Мишин только и мог, что с нежностью улыбнуться. Газета по факту Марусову и принадлежала. И материалы о нем последний сам и предоставлял. И без его ведома запятую не поставишь.

– С чего ты взяла? Нет… Речь, Настенька, идет о Плетневе Антоне Романовиче. Из Следственного комитета.

Сказано было тоном Морозко, уточняющим: «Тепло ль тебе, девица, тепло ль, красная?»

Холодно… Насте не давали покоя воспоминания о том, как в этом самом кабинете Мишин орал на нее, словно на нагадившую кошку. С удовольствием схватил бы за шкирку и носом в статью ткнул, которую она без его ведома на сайте газеты разместила. А теперь, ишь ты, коробку с «Рафаэлло» все ближе и ближе пододвигает. Морозко. Понятно, что тебя на самом деле интересует.

– И какие проблемы? – Она сделала вид, что не видит никаких препятствий и не понимает, при чем здесь ее скромная персона? – Позвоните ему, договоритесь об интервью. Не думаю, что он откажет.

Конфеты снова тронулись в путь и остановились у самой Настиной руки. Если бы можно было, Мишин и в руку бы ей конфету положил. А еще лучше – сразу в рот. И ладонью зажал. «Жри, паскуда!»

– Звонили… И даже отправляли человека. Но, увы – одни стандартные фразы о тайне следствия и пресс-службе. А у тебя, насколько я знаю, с ним тесный контакт…

…И ведь было когда-то приличное издание. А превратилось в какую-то бульварную желтую газетенку. Только и знают, что платную рекламу целителей и магов печатать да в передовице городскую администрацию нахваливать. Интервью с мэром, а рядом – предложение услуг похоронного бюро, которое зять Марусова возглавляет. «Три гроба по цене двух».

– Настя, пойми, – редактор изобразил такую вселенскую скорбь, будто произносил речь над одним из упомянутых гробов, – если бы речь шла о какой-нибудь эстрадной звезде или заезжей знаменитости, я не стал бы тебя простить. Но речь идет о городе…

В этом месте он выдержал многозначительную паузу, чтобы Журавлева успела осознать ответственность момента.

– Возможно, даже о дальнейшей судьбе нашего города. И если ты считаешь, что мне нужны жареные факты или интимные подробности из жизни твоего московского знакомого, то ты ошибаешься. Глубоко ошибаешься!

Чтобы не сорваться и не нахамить, Настя поскорее сунула в рот конфету, принялась тщательно жевать.

– Мы хотим поддержать его…

Настя не поверила собственным ушам. Жевать перестала и засунула остатки за щеку. Так и замерла, как будто у нее флюс, и она под дверью стоматолога мается. При внимательном рассмотрении заметила во взоре бывшего шефа что-то похожее на боль. Неужели совесть?

– А тебя разве не достало наше жулье? – полушепотом спросил Мишин, зачем-то оглянувшись на дверь.

– Достало, – на стала возражать журналистка, – только мне странно слышать такое от вас, Виктор Викторович. Насколько я знаю, именно это жулье и содержит ваше издание. Не боитесь?

Мишин убедился в том, что дверь плотно закрыта, и твердо произнес:

– Раньше боялся, да. Но теперь, слава Богу, процесс пошел.

Если бы старый коммунист Мишин вдруг начал креститься, Настя и то вряд ли так удивилась бы. Но такое?

– Настя, пожалуйста, ты же болеешь за город. Я знаю.

Ага, через это заболевание даже из профессии погнали. Отправили в библиотеку лечиться ведром и шваброй. А теперь вспомнили про больную.

– А можешь сама с ним поговорить… Взять такое скромное интервью. Что планирует, надолго ли здесь?

Понятно… С этого бы и начинал. Разведчик.

– Хорошо, я поговорю…

Мишин довольно потер руки:

– Спасибо, Настюша. И еще, если получится – пару фотографий для первой полосы в хорошем качестве, а?

Настя обнадежила, что по возможности интервью сделает. Попрощалась и ушла, даже не обговорив сумму гонорара.

Виктор Викторович тут же набрал номер телефона, чтобы отчитаться перед Ланцовым о проделанной работе. И заодно еще раз заверил в преданности. А как не заверить? И так бюджет урезали, а на рекламе гробов и магов долго не протянешь.

Иван Михайлович поблагодарил и напомнил о пиаре. Разумеется, он не ограничился «Вестником». Телевизор, интернет-тролли, открытая и, главное, скрытая реклама… Почта, телеграф, телефон… Дорогие горожане. Вы счастливы только потому, что есть такой человек – Марусов. С рейтингом под девяносто. Любите его, не давайте в обиду! И не верьте врагам!

Тем же вечером во всех перечисленных носителях вышло обширное интервью с мэром. Имидж Марусову был создан соответствующий, помогающий вызвать у народа счастливые слезы. Проклятые либерасты подбираются к зданию мэрии. А кто рулит либералами? Запад! Гранты, НКО!

Работники местных СМИ чертыхались и нервно курили, но пока не решались ослушаться спущенных сверху директив. Прилежно рассказывали про повысившиеся надои, километры уложенного асфальта, увеличение производительности труда на единственном оставшемся в городе крупном предприятии – кондитерской фабрике имени Кваренги.

Люди иногда задавали вопрос – почему фабрика носит такое странное имя? То ли великий итальянский архитектор был охоч до сладкого, то ли это какой-то другой Кваренги. А если другой, то чем знаменит? Что сделал для Великозельска? Но на этот вопрос не мог внятно ответить даже археолог Самарин.

Вячеслав Андреевич, являвшийся прямым виновником происходящего, тоже слушал речь, транслируемую по местному каналу. Сидя на гостиничной кровати с обнимку с Настей.

Мэр восседал в кресле с резными финтифлюшками, одолженном на время в музее. Фоном служили необъятных размеров флаг отечества и городской герб. Как ни странно, конфет на гербе не было, а срытый до основания курган как раз таки присутствовал. Марусов потел в свете софитов, и оператору приходилось периодически подольше останавливаться на корреспондентке, чтобы дать возможность гримеру обмахнуть сановное лицо напудренной кисточкой. Поэтому к концу интервью лоб и щеки мэра приобрели неестественную окраску – словно его окунули в таз с мукой.

Марусов сводил на переносице брови, пыжился и вещал о том, как лично выделил из городского бюджета средства на восстановление знаменитых курганов, а также распорядится провести ремонт ведущей туда дороги. Вдобавок обещал профинансировать некие научные исследования, призванные доказать, что именно в этих краях появились первые племена, от которых произошел русский человек.

Горожане с изумлением узнали, что за счет городской казны начато строительство четырех православных храмов. Оставалось лишь выяснить места строительства. Похоже, это были секретные стройки.

– Мы же русские люди! Это наша страна, и кому как не нам беречь ее достояние. Марсиане этого не сделают.

– Есть информация, что ваши инициативы встречают активное сопротивление, – заученно интересовалась седовласая корреспондент в строгом сером жакете и огромных очках. – Это так?