– Я дам вам двадцать четыре часа, – без тени иронии пообещал следователь, – хотите, последуйте примеру Пузина-старшего, хотите – напейтесь или в курган закопайтесь. Полная свобода выбора! У вас же есть куда податься?

Иван Михайлович не поспевал за ходом следовательской мысли, но на всякий случай сделал изумленное лицо. Ась? О чем речь? Всё что имеется – скромный домик на Партизанской улице…

– Есть, есть… Например, где-нибудь в Валенсии, – продолжал Золотов, – три этажа, конюшня, винный погреб, картинная галерея.

Ланцов почувствовал, как снизу не просто припекает, а горит огнем. Он нагнулся и проверил не сидит ли под стулом чертик, не разводит ли костерок? Про избушку в Валенсии не знали даже близкие родственники. Алчные ведь и языки помело! Знал очень узкий круг. В частности Пузин-старший.

– Правда, полотна поддельные. Обманули вас с русским авангардом, – цокнул языком майор, демонстрируя вынутую из удивительной папочки фотографию поместья. – Но все равно обидно будет увидеть все это только через лет пятнадцать. Согласитесь? Или вовсе не увидеть.

И это сдали! Твари продажные! Несколько картин, что благополучно висели на испанских стенах, были уведены из местного музея под предлогом реставрации. Неужели и они подделка? Совсем совести у людей не осталось! Но в последний момент спохватился, не спросил. Вместо этого только кратко, по-деловому поинтересовался:

– Что взамен?

– А вы не догадываетесь? Нет ничего в этом мире ценнее информации. Только другая информация.

Понятно. Но для приличия надо спросить:

– Хотите, чтобы слил дерьмо на Марусова?

– Нет, – улыбнулся Золотов.

Купидон окончательно растерялся. А чего тогда хотят? Может, намекают, что физическое устранение нужно?

– Не дерьмо. Хотим, чтобы вы раскаялись и рассказали правду. Заметьте, я не предлагаю вам решительно никаких сделок со следствием. Я предлагаю вам гораздо больше – гарантированную физическую свободу. Повторяю, лично вы нас не очень интересуете.

Досадно, что тебя считают мелкой сошкой, но гораздо досадней полировать нары в изоляторе.

Ланцов приосанился и начал осторожно торговаться, выясняя надежность гарантий. Требуя, так сказать, гарантию на гарантии.

– Расписку, что ли, написать? – рассмеялся Золотов. – Иван Михайлович, поверьте, не вы первый. Тот же Пузин рискнул и не прогадал.

Все бы отлично, но уголовное прошлое сидело в Ланцове прочно, и понятия определенные оставались. И жить на свободе хотелось, и сдавать западло. Дилемма. Впрочем, раз сделку со следствием не предложили, на сделку с совестью Иван Михайлович пошел быстро. Только напоследок грустно посоветовал следователю не для протокола:

– Дурачок ты. Когда-нибудь и тебе выбор предложат. А что ни выбери – всё мимо. Беги, пока не поздно. Видишь, я вот вовремя не убежал…

– Рассказывайте…

Рассказано было немало. Хватит усадить трех Марусовых. Самое страшное, Ланцов помянул всуе фамилии таких столичных друзей, что Вячеслав Андреевич реально испугался – как их-то приземлять? Но вовремя вспомнил, что он фейковый. И от души посочувствовал тому, кто мог бы оказаться на его месте. Но не оказался. Настоящему Плетневу. Хотя алгоритм был выработан. Марусову он предложит то же самое, что и Ланцову. И так по восходящей, пока не упрется. Очень удобно. И писанины меньше и реальные последствия. От тюрьмы откупятся, поэтому пусть бегут. Страх наказания он посильнее самого наказания. До свидания, Иван Михайлович. Бегите и бойтесь.

Мелкий романтик, похоже, разгадал творческие планы следователя. Едва Ланцов покинул кабинет, он ворвался шумным горным потоком:

– Ты его выпустил?!

Вячеслав Андреевич еле сдержал неуместную улыбку – Дима был в новом голубом пиджаке, близнеце его собственного. Точнее плетневского. Честно объяснил – отпустил не просто так, а в обмен на ценную информацию.

– Странный у тебя подход, – не унимался романтик, – вместо того чтобы задерживать, сделки заключаешь. Это даже подозрительно. Какие могут быть сделки? Да на Ланцове клейма ставить негде!

Дима в последнее время хоть и был, мягко говоря, не в себе по любовным причинам, но правота в его словах имелась.

– Ты рассуждаешь словно бабка на лавочке, а не юрист. Всех в тюрьму, всех в тюрьму! Что толку Ланцова закрывать? Пускай бегает – писанины меньше. Зато теперь есть о чем с Марусовым поговорить. Причем предметно.

Дима внимать не торопился, ехидно заметил:

– Чтобы снова заключить сделку! И так до бесконечности!

– Да не волнуйся, Марусов последний…

Но Дима определенно волновался, что и поторопился высказать весьма недипломатичным образом. Золотову надоело делать вид, что он одобряет хамство на службе. Слава сощурился и с усмешкой поинтересовался:

– В пиджаке не жарко? Он тебе, кстати, совсем не идет. Не попугайничай, Дима. Не надо.

Врет! Продавщица в универмаге сразу сказала, что у Дима в нем на артиста похож! И мама похвалила. Это Антон от ревности. Понимает, что скоро уедет, а Дима тут останется, возле Насти. В пиджаке.

– Зато ты настоящий мачо! Герой-любовник! Ты что думаешь, Настя увидела столичного принца и голову потеряла? Настя не дурочка, она ничего просто так не делает. Я-то знаю, поверь! Поэтому губу особо не раскатывай!

По отношению к Насте это было, конечно, не совсем честно, зато действенно. Москвич, конечно, передаст его слова, но Дима этого не опасался. Скажет – злобный наговор по причине ревности.

– Она тебя банально использует! Пускай и в благородных целях – разобраться с нашими упырями. И помогать тебе будет, и статейки писать, даже ублажать, лишь бы ты всех тут запрессовал!

Золотов нахмурился. Такие мысли приходили и ему в голову, но он их решительно отгонял. Казалось, что Настя – не такая как все, особенная. Неужели им, Золотовым, даже в провинции бабы вертеть могут? У него, наверно, карма такая. Нет, верить Федорову не хотелось. Слава негромко заметил:

– Странно ты как-то о девушке, которую любишь.

– А мне по фиг, какая она! – в запале вскричал Дима. – Хоть десятерых убьет и ограбит, я буду и дальше ее любить!

Золотов с удивлением увидел, что капитан начал раздеваться – снял с себя пиджак. Так обычно делают, когда драться собираются. Этого не хватало – потасовки на рабочем месте! Но Федоров перевел дух и пристроил пиджак на рогатую вешалку.

– Дарю! – эффектно хлопнул дверью и оставил майора Фейка наедине с печальными мыслями.

* * *

Кадкину дача досталась от покойной бабки. И он, как городской житель, не спешил инвестировать в ее развитие. Использовал в прикладных целях.

Прятаться самому или прятать других. Удобно: с одной стороны ближнее Подмосковье, с другой – минимум соседей, рядом мусорная свалка. Не каждый выдержит.