Джо подчинился. Он сделал глубокий вдох и попытался справиться с головокружением. Вскоре ему полегчало. Он еще не протрезвел, но голова кружиться перестала. Тем временем Милли ходила по комнате; он слышал шелест ее юбок. Джо открыл глаза. В комнате было темно; должно быть, она погасила лампу. Слева лежала груда подушек. Кружева. Вышивка. Запах сирени. От Милли всегда пахнет сиренью… Он снова закрыл глаза. Должно быть, это ее спальня. Джо стало не по себе, но лежать было легко, а встать трудно.

— Милли…

— Что?

— Пойду-ка я вниз. Твоему отцу это не понравится.

— А как он об этом узнает? — Ее голос звучал совсем близко. — Я ему не скажу. — Милли села на кровать. Запах сирени усилился. Что-то коснулось его губ. Джо резко открыл глаза. Девушка подняла голову, улыбнулась, и Джо увидел, что на ней нет ничего, кроме лифчика и нижней юбки. Заметив его взгляд, Милли начала расстегивать лифчик. Он не мог отвести глаз от ее пышных грудей с маленькими розовыми сосками, затвердевшими от холода. Ноющая боль, внезапно возникшая в паху, заставила его застонать. Милли спустила лифчик, взяла его руку и прижала ее к своей груди. Потом наклонилась и снова поцеловала Джо, просунув язык в его губы.

«Не делай этого, — твердил себе Джо. — Не надо». Он отстранил девушку и попытался встать. Милли улыбалась, ее глаза блестели как у кошки, которая отпускает мышку только для того, чтобы посмотреть на нее в последний раз.

— Я твоя, Джо, — прошептала она. — Я хочу тебя. И знаю, что ты хочешь меня. Вижу это. Я всегда видела это в твоих глазах. Делай со мной все, что хочешь…

Нужно было уйти. Немедленно. Но Джо действительно хотел ее. Хотел так, что не мог дышать. Уступить легче. Здесь все было легко. В отличие от других мест. Ему было легко в доме Питерсонов, где горничные и официанты подавали еду и виски. Легко в широкой кровати Милли. Легко с самой Милли, у которой были нежные губы и чудесные большие груди. Все в порядке. Он может овладеть ею. Может делать с ней что хочет. Она сама так сказала, верно?

Милли встала, расстегнула нижнюю юбку, и та упала на пол. Девушка осталась совершенно обнаженной. Джо видел в полумраке ее тонкую талию, бедра и треугольник светлых волос между ними. Милли прижалась к нему, поцеловала, протянула руку и начала расстегивать его брюки. Ладони Джо нащупали ее груди. Он должен овладеть ею. Сию минуту. Джо опрокинул Милли навзничь, раздвинул ей ноги, рванулся вперед и начал раз за разом вонзаться в ее нежную плоть. Она принадлежала ему. Так же, как должность главного закупщика. И бизнес Питерсона. Все принадлежало ему. Он еще раз глубоко вонзился в Милли и укусил ее плечо.

Когда все кончилось, Джо застыл на месте и попытался отдышаться. Виски снова ударило ему в голову. Где он?

Странно… Ах да, конечно, он с Фионой. В их большом доме. В их большой кровати. У них свой магазин… нет, целая сеть магазинов. Они богаты, и все хорошо. Он спокоен, счастлив и лежит, уткнувшись лицом в нежную шею Фи.

И все же что-то не так. У него кружится голова, его тошнит. Снова этот приторный запах. Запах сирени… Джо поднял голову, с трудом открыл глаза и посмотрел на женщину, лежавшую под ним. «Это не Фиона, — прозвучало у него в мозгу. — О боже, что я наделал?» Он перекатился на бок и спрыгнул с кровати. Его отчаянно тошнило. Придерживая брюки одной рукой, Джо открыл дверь ванной и скрылся там.

Милли, лежавшая в постели, потерла укушенное плечо. Между ногами было горячо и мокро. Хорошо, что она заранее накрыла покрывало старой простыней. Девушка согнула колени, уперлась ступнями в перину и высоко подняла бедра, как было написано в книге, взятой взаймы у замужней подруги Сары. Потом закрыла глаза, вспомнила вкус губ Джо и улыбнулась.

— Не хочешь чипс, Фи? Они вкусные. Соленые. — Чарли протянул сестре бумажный кулек. — Бери.

— Нет, спасибо.

Что-то случилось. Фиона ничего ему не говорила, однако это было написано у нее на лбу. Что-то ее печалило. Чарли надеялся, что воскресная прогулка к реке поднимет ей настроение, но то, что раньше заставляло ее улыбаться несущиеся по ветру матросские песни, чайки, клюющие крошки, — теперь не помогало. Похоже, здесь она выглядела еще более грустной, чем в Адамс-Корте.

Он проследил за ее взглядом. Пенные волны бороздили две баржи. «Плавучие сортиры, — подумал Чарли. — Хоть убей, не понимаю, что хорошего в этой паршивой реке». Он доел чипсы и стал искать взглядом Сими. Тот гонялся за чайками.

— Эй! Не подходи близко к реке! — крикнул старший брат. Но Сими не обратил на его слова никакого внимания. Преследуя птицу, он забежал в воду, промочил ботинки и засмеялся. Чарли чертыхнулся. Парню четыре года, а ума как у грудного младенца…

Быть главой семьи оказалось нелегко. Он весь день вкалывал на пивоварне, сражался как тигр в «Тадж-Махале», но денег на оплату счетов все равно не хватало. Стремление заработать лишний пенни гнало его из дома. Сегодня за обедом он наконец-то поговорил с матерью. Впервые за несколько дней. Посмотрел ей в лицо, когда Кейт наливала чай, и поразился его бледности. Потом перевел взгляд на сестру; казалось, она постоянно боролась со слезами. Брат ныл и капризничал; ему надоело сидеть в четырех стенах. Даже Эйлин — и та хандрила.

«Как ему это удавалось? — подумал он. — Как па умудрялся кормить и одевать нас? Почему при нем мы чувствовали себя в безопасности? Ведь жалованье у докеров нищенское». Он обещал отцу заботиться о семье и старался изо всех сил, но все было тщетно. Будь у Чарли несколько лишних фунтов, он увез бы мать, сестер и брата из Адамс-Корта в более приличное место; может быть, снял бы целый этаж в доме. Недавно Денни Куинн предложил ему заработать несколько лишних шиллингов. Сказал, что один человек должен ему солидную сумму. Пусть Чарли и Сид Мэлоун поговорят с этим малым и убедят его вернуть долг. Чарли отказался. У него не было желания стучать в чью-то дверь в разгар ночи и выбивать из незнакомого человека карточный долг. Но это случилось еще до того, как мать стала белой словно мел, а малышка заболела. Наверное, сейчас ему бы не хватило духу отвергнуть предложение.

Вздох Фионы заставил его отвлечься от мыслей о Куинне. Посмотрев на сестру, Чарли решил сменить тактику. Если удастся заставить ее говорить — неважно о чем, — со временем она все расскажет сама.

— Как дела в «Быке»? — спросил он.

— Нормально.

— Тяжелая работа, верно?

— Ага.

Наступила долгая пауза. Он сделал еще одну попытку:

— Вчера я встретил дядю Родди.

— Правда?

— Мы говорили об убийствах. Он сказал, что последнее было самым жутким. Труп этой Келли, найденный на Дорсет-стрит, даже не напоминал женский.

— Серьезно?

— Да. Но хуже всего то, что они так и не могут поймать этого подонка.

— Угу…

Опять неудача. Что ж, делать нечего. Придется спросить прямо. Девчонки — существа чувствительные. Любят хныкать и молоть языком. Ладно, была не была…