– Вот упрямый осел, – зло пробормотал Малик. – Иногданарываешься на такого доморощенного героя и не знаешь, что тебе делать. Вы еготочно убили?

– Он сам себя убил, – сообщил один из приехавших, – у негограната взорвалась в руке.

– Туда ему и дорога. Кто там остался?

– Говорят, что какой-то лейтенант, – сообщил один избандитов, – но мы точно не знаем. И там еще один стрелок появился. Он в домесидел, в подъезде на третьем этаже, и в наших стрелял. Но его мы тоже убрали.

– Это какой-то город сумасшедших. Сколько наших погибло?

– Шесть человек, – сообщили ему, – и пятеро ранены.

– Мы не сможем уйти с такими потерями через границу! – разозлилсяМалик. – Найдите Халима, пусть поговорит с этим лейтенантом. Сколько можнотерять людей? Мы в горах за год столько людей не теряли, сколько здесь за одиндень!

– Там еще была машина Лайлы, – сообщил один из боевиков.

Малик схватил его за горло.

– Значит, она тоже там, а мы ее ищем по всему городу?!Почему сразу не сказал?!

– Машина во дворе была. Мы даже сначала не поняли, что этоих тачка. А потом ребята сказали, что Лайла уехала на ней вместе с Бронтоем.

– И до сих пор не вернулась, – напомнил Малик. – Значит, ихтоже арестовали и они в изоляторе! В общем, передай, пусть прекратят стрелять.Если там один лейтенант остался… Найдите Халима, пусть быстро отправляетсятуда.

…Альберт оттащил тело Сангеева в коридор. Лицо майора почтине пострадало. Лейтенант посмотрел на него и заплакал. Он чувствовал свою вину,словно Ильдус погиб именно потому, что он не остался с ним сразу, а пришел сюданемного позднее.

– Я принимаю руководство городским отделом милиции, –сказал, всхлипнув, Орилин, – можете быть уверены, что я не отдам заключенныхэтим бандитам. Даю вам слово.

В этот момент кто-то с улицы крикнул:

– Не стреляй! К тебе идут. Не нужно стрелять!

Он услышал, как кто-то пытается войти, поднял автомат. Учеловека в руках был белый флаг. Орилин узнал этого типа. Халим Казиев,известный городской бизнесмен и брат мэра города. Кажется, майор сказал передсмертью, что это предатель.

– Не подходи, – поднял автомат Орилин.

– Подожди, – быстро попросил Халим, – не нужно стрелять. Этоя, брат мэра. Ты же меня знаешь. Послушай, что я тебе скажу. Майор уже убит. Тымолодой человек, сражался, как герой, об этом все уже знают. Весь город.Поэтому давай поговорим спокойно. В этом изоляторе сидят женщина ихруководителя и его родственник. Отпусти их, и тебя никто не тронет. Честноеслово! Все равно твой упрямый майор уже умер, и никто к тебе на помощь непридет. Там сзади, наверно, Назар стрелял, но его тоже убили. Зачем тебе этонужно? Ты к этому городу не имеешь никакого отношения. Приехал – и уедешьотсюда. А нам здесь жить. Давай по-хорошему.

– Сейчас они вас видят, чтобы я ответ вам мог передать? –спросил Орлин.

– Конечно, видят, – улыбнулся Халим, оборачиваясь набандитов, столпившихся у своих машин.

– Именем нашего государства, – сказал лейтенант АльбертОрилин, поднимаясь на ноги, – как исполняющий обязанности начальника городскоймилиции, которые я принял после смерти майора Ильдуса Сангеева, и учитываяприфронтовую обстановку, а также отсутствие суда в нашем городе, я выношурешение о расстреле предателя и негодяя Халима Казиева. Приговор будет приведенв исполнение немедленно и обжалованию не подлежит.

– Что ты сказал? – так и не понял Халим. – Что за дурацкаякомедия?

Лейтенант поднял автомат и дал очередь. Халим пошатнулся –белый флаг выпал у него из рук и упал на пол. Бандиты снова начали стрелять.Орилин отполз назад. Он даже не совсем понимал, что именно происходит, – втаком состоянии прострации и ярости он был.

Стрельба и разрывы гранат слышались по всему городу. Людишепотом передавали друг другу, что у здания городской милиции идет настоящеесражение, в котором сотрудники милиции держат оборону здания против целойбанды. Мальчики Ризвана не спали. Они собрались в комнате, прислушиваясь квыстрелам.

– Папа, – спросил самый младший, – а почему ты дома? Почемуты не там?

Четыре пары глаз уставились на сержанта. Он оглянулся нажену. Она пришла из больницы, уверенная, что муж находится в здании милиции, иочень обрадовалась, найдя его дома.

– Меня отпустили, – сказал Ризван, стараясь не глядеть вглаза мальчишкам.

– Но они там сражаются, а ты сидишь дома, – сказал другойсын, чуть постарше.

– Хватит! – вмешалась мать. – Почему вы так рано проснулись?В чем дело? В другое время вас в школу не разбудишь, а теперь все четвероподнялись. Идите спать!

Ризван нахмурился. В другое время он знал бы, как ответитьсыновьям. Но сегодня…

– Не смей даже думать, – сказала Хатира. Она умела читатьего мысли, он об этом знал.

– Наш папа не должен здесь сидеть, когда там убивают другихмилиционеров, – сказал четырнадцатилетний сын.

– Там остались офицеры, – сказала мать, – а ваш папа толькосержант. Он не должен воевать.

– А ты говорила, что он самый смелый человек в нашеймилиции, – не унимался младший.

– Замолчи, – крикнул старший, – папа туда из-за нас непошел! Он боится, что его убьют.

Ризван это услышал. Он подумал, что теперь всю оставшуюсяжизнь будет смотреть в глаза четырех сыновей, которые всегда будут помнить этуночь и как именно испугался их отец. Перенести такое было просто невозможно,представить немыслимо. Он резко поднялся.

– Нет, – крикнула Хатира, – я тебя не пущу!

– Я должен, – твердо сказал Ризван, – ты понимаешь, что ядолжен. Ради наших мальчиков. Кого мы растим, Хатира? Мужчин, которые будутзнать, что их отец не испугался, или трусов, которые будут презирать своегоотца, бросившего своих товарищей?

– Ты туда не пойдешь, – уже шепотом произнесла она, глотаяслезы.

– Скажи, что мне делать, Хатира? Ты мать моих сыновей.Скажи, как мне быть? Как потом я смогу завоевать уважение моих мальчиков? Скажимне, Хатира!

Она обернулась. Четыре пары внимательных глаз смотрели нанее. Она заплакала. Он был прав. Если сейчас он останется, мальчики запомнятэто на всю жизнь. Но если он уйдет, то не вернется, это она тоже почувствовала.Нужно было выбирать между смертью своего мужа и жизнью четверых сыновей. Именнотаким был выбор. И она чувствовала это своим материнским сердцем.

– Иди, – шепотом сказала она, – иди и сражайся, как мужчина.И пусть твои сыновья знают, что их отец был настоящим мужчиной!