Что?! Нет - что?!

— Но…

— Пообещайте не причинять себе вред, и я скрою знак на вашей руке так, что его никто не сможет обнаружить. Пообещайте остаться до конца этого расследования — и, если вы не измените своего мнения, потом я отпущу вас, потому что крылатые должны летать. 

Я сидела, ошеломлённая, почти сломленная, и просто смотрела на него.

— Думаешь, я поверю тебе?..

— Вы получите стихийные клятвы как доказательство, — он не отрывал от меня взгляда. — Просто скажите “Да”. 

Я помолчала, глядя на этого мужчину. А после сказала:

— Да. 

Мы практически не говорили больше: между нами как будто пролегла невидимая, но непреодолимая стена. Внешне дракон был вежлив, заботлив и отстранён. Но за этим скрывалось очень много чувств, которые метались под поверхностью, как рыбы подо льдом. 

Чувствовалось, что всё случившееся шокировало Кио не меньше, чем меня. И ему нужно время, чтобы снова обрести почву под ногами. 

Как, впрочем, и мне. 

— Я скажу, чтобы тебя пока не тревожили, — сказал он, когда рана полностью закрылась. — Еду оставят в смежных покоях. Всё, что понадобится, можешь заказать, прикоснувшись к артефакту связи. Если захочешь, можешь не выходить из комнаты весь день.    

— Хочешь, чтобы я спятила взаперти? — улыбнулась я криво. — И примерила на себя роль драконьей пары заодно?

— Я сказал — если захочешь, — повторил он с лёгким раздражением. 

И мне стало стыдно.

Нетипичное для меня переживание, но тут уж ничего не поделаешь: веду себя, как истеричная малолетка. Да, мне не нравится вся эта домостройная драконожуть. Да, я не хочу быть парой дракона, и никакая гипотетическая “вечная любовь” не пересилит для меня неприятие местных традиций. Может, кому-то с милым рай и в шалаше — но, по моему опыту, это редко надолго. При этом, "шалашом" могут быть очень разные вещи; "шалаш" — не всегда бедность. "Шалаш" в моём понимании — это любые внешние обстоятельства, с которыми ты, какой есть, не готов мириться. Принципы и представления о жизни, которые не хочешь приносить в жертву — даже ради любви. 

Тем не менее к Кио я несправедлива. 

Он не сделал мне пока что ничего плохого.  Он дал клятву отпустить меня. 

Он не заслужил такого отношения. 

— Прости, я…

Он поднял руку, останавливая. 

— Я понимаю.

— Нет, — я покачала головой. — Не думаю. Ты, как никто из твоих чванливых придурков-соотечественников, заслуживаешь нормальную пару…

— У меня нормальная пара. Идеально подходящая мне. Живая и красивая. Я не собираюсь повторять тех ошибок, которые совершил с той, первой. 

Я нахмурилась. Неужели эта идея засела настолько глубоко?

— Не факт, что та мёртвая девушка была твоей парой, Кио. Ты уже не можешь этого проверить…

— Нет, не могу. Но одна древняя фомора поклялась мне именем Тёмной Матери, что всё было именно так. Что я убил тогда свою пару. 

Ого. Нет, ого. И ведь это объясняет отношение Кио к Отборам... и в принципе многое насчёт него. 

— Ты не говорил этого…

— Даже в том состоянии я понимал, что о своём общении с фоморами не стоит упоминать. Это запретная тема.

— А сейчас ты говоришь мне это, потому что…

— Ты имеешь право знать. 

Я нахмурилась. 

— Кио, понятно, что никакой фомор не стал бы лгать, упоминая имя Моры. Но в пыточной, перед смертью или в подобных обстоятельствах…

— Нет. Это была Лихо Одноглазое, Владычица болот. И наши отношения были скорее деловыми. 

Я приподняла бровь.

— У тебя были деловые отношения с убийцей Первой Императрицы?

— У меня были деловые отношения с той, что помогла Первой Императрице умереть.

Вон оно что… Я ошеломлённо уставилась на Кио, осмысливая не только то, что он сказал, но и то, о чём промолчал. 

То, что читалось между строк. 

Ну здравствуй, лучший ученик Первого Императора. Теперь-то верю, что лучший. 

Все лучшие ученики рано или поздно предают своих учителей — как все лучшие создания предают своих создателей. 

— Не слишком ли ты со мной откровенен? — я собираюсь уйти. И не хочу знать секретов, за которые убивают — вроде этого конкретного секрета. 

— Ты — моя пара, — пожал он плечами, будто это само собой разумелось. 

— Я  уйду, — он в это не верит? Совсем дурак?

— Знаю. Попрошу потом принести формальную клятву о неразглашении. 

— Её всегда есть способы обойти, если очень хочется предать. Не это ли было риторикой против сидхе? “Существа, в которых ни слова правды”. Наш Лесной Царь прощает нам ложь — если полагает, что она сказана с достойной целью. А если цель — предать дракона… Почти не сомневаюсь, что буду прощена. 

— Мне придётся рискнуть, — отметил он спокойно. — Если ты узнаешь вещи, способные угрожать безопасности всей страны, то я составлю сложную магическую клятву. Говоря о моих личных тайнах… 

Кио криво улыбнулся и посмотрел мне прямо в глаза:

— Тут я, пожалуй, доверюсь тебе.

— Ну и дурак, — буркнула я. — Нашёл кому верить!

Он фыркнул и осторожно, бережно взял мою руку. Астры распустились на розовой, тонкой после регенерации коже — кажется, даже более пышные, чем до того. 

Кио осторожно, едва ощутимо прикоснулся к цветку пальцем — и я ощутила, как по всему моему телу прошла волна возбуждения и жара. 

Судя по тому, как он вздрогнул, как понеслось вскачь его сердце, метка воздействовала и на него. 

Угу. Тут, значит, ещё и встроенный афродизиак, чтобы наверняка. 

Удобненько. 

При других обстоятельствах, пожалуй, я бы принялась увлечённо исследовать особенности этого украшения. Но вот прямо сейчас это было, откровенно говоря, очень некстати. 

Я слышала, как заходится сердце Кио, и очень остро ощущала его желание. 

Было оно не меньше моего собственного. 

Тем не менее, он действовал отстранённо: кончиками пальцев прикасался к одному цветку за другим, заставляя их прямо на глазах бледнеть и выцветать.

— Как ты это делаешь? 

— Забираю свою магию и накладываю лёгкую иллюзию, — пояснил он очень ровным тоном, будто сдерживал себя. — Дракону несложно скрыть метку своей пары. Создать фальшивую сложнее… было много попыток подлога, потому проверка очень тщательная… готово. 

Он убрал руку, оставляя чистую кожу с розовыми полосками шрамов.