«Не бывает таких совпадений! Не бывает…»

В висках стучал скрипучий старушечий голос: «На ловца и зверь, на зверя — ловец!»

Вешшу!

Это имя захлестнуло голову и разом отрезвило.

— Ложись спать, проводник, — мрачно приказал Денхольм. — Тебе нужно набираться сил, а не хлебать всякое пойло. Рана воспалится.

— Я просто хотел сказать, господин, — словно взвешивая про себя каждое слово, остановил его Эй-Эй, — что вам теперь тоже нужно быть очень осторожным и даже дышать с оглядкой.

— Угрожаешь, мерзавец?! — окончательно рассвирепел король.

Но проводник как будто и не слышал его крика:

— Вы совершили поступок, господин, вы и ваш друг. Дурной поступок. Вешшу будет вас ждать Там, За Порогом, ждать с оружием в руках… Вы уехали, оставляя в суматохе бегства раненых, молящих о помощи. Людей, которых вы могли спасти. Тот мальчишка, господин, сын трактирщика… В общем, он умер. Я не успел… — Эйви-Эйви вздохнул и с трудом поднялся на ноги. — Завтра можем выезжать, господин Хольмер. Больше я вас не задержу.

— Ты не сможешь идти, — хмуро бросил Денхольм, борясь с подступившим к горлу комом страха и стыда. — А лошади подыхают, иди, сам полюбуйся.

Опираясь на посох, Эйви-Эйви доковылял до лошадей. Осмотрел одну, вторую, погладил ласково:

— Ну конечно, родные, вас покусали воркхи. Их яд действует долго… Они не умрут, господин, но и поправятся не скоро. Если вам нужен мой совет, оставьте их здесь. Вы скрываетесь, а на таких скакунах вас с другом любой крестьянин запомнит. При Священной Дубраве им будет хорошо, Духи вылечат. А при случае отдадут кому-нибудь, ищущему приюта, уходящему от погони… Сделайте так, господин.

— Хорошо, Эйви-Эйви. Я оставлю лошадей при Дубраве. Ложись спать.

Легко приказывать другим. Король сумрачно следил, как устраивается на левом боку, кряхтя и постанывая, Эй-Эй, долго вслушивался в шелест капель дождя и сладкое похрапывание Санди, завидовал смертельно, а присоединиться не мог, словно Йоххи избегал даже притрагиваться к клейменному Вешшу. А когда наконец милосердные Руки Бога коснулись его воспаленных глаз, на короля обрушился ураган чужой боли, вопли трактирщика и плач вдовы кузнеца. Перед ним встал мальчуган лет пятнадцати, белобрысый и конопатый, посмотрел исподлобья с укором и непониманием.

«Мы ведь бились за вас, господин, — услышал король горький упрек. — Бились и победили. Как вы могли бросить нас умирать? Как?»

«Что же ты наделал, брат?» — встал рядом с мальчишкой призрак погибшего Йоркхельда.

«Что же ты наделал, государь?» — мелькнуло хмурое лицо кузнеца.

— Я не хотел! — прокричал в открывшуюся Пустоту Денхольм. — Я никому не желал зла, я просто испугался! Я не хотел!!!

— Это не ответ, — проскрипел старушечий голос. — Идем со мной…

Костлявая рука метнулась к его горлу, он дернулся и взвыл от боли…

И проснулся, потирая лоб.

Огляделся. Поднял здоровущий желудь, осторожно пощупал набухающую шишку… И благодарно улыбнулся каменному истукану.

Во всем обозримом глазом пространстве, до самого горизонта, природа купалась в солнечном свете. Ласковое июньское утро щебетало и стрекотало, сверкая и переливаясь. Шут обреченно осматривал лошадей, проводник, прикорнув у костра, попивал винцо, отдававшее целебными травами, и бренчал на лютне, иногда помешивай ложкой доходящую на углях кашу.

Король позвал его, но не получил ответа. Эйви-Эйви продолжал с самым серьезным видом хлебать из кружки, и в его глазах надолго задержалась мечтательная отрешенность.

Зато Санди откликнулся сразу:

— Силен же ты спать, куманек! — ухмыльнулся он достаточно мерзко. — Видал, какие чудеса на свете белом происходят? Еще вчера я этому мерзавцу штаны стирал, а сегодня проснуться не успел, как он уже под градусом!

— И солнце светит, — рассеянно заметил Денхольм, пытаясь отклеить от себя обрывки сна и вспомнить детали вчерашнего разговора.

Избавиться от кошмара оказалось неожиданно легче. При малейшей попытке восстановить ночную беседу у костра резало глаза и ныли кости. Но он стиснул зубы и заставил память работать в полную силу.

И вспомнил.

Проводник словно почувствовал недобрый взгляд, дернулся, завертел головой. Потом, пожав плечами, сделал едва заметный ограждающий жест, и собственная злоба ударила короля подобно жалящей змее.

«Осторожнее, Денхэ, — мысленно осадил он сам себя. — Не спугни дичь! Не такой уж ты слабый колдун, господин Эйви-Эйви, каким хочешь казаться!»

Все сходилось, все нити вели к проводнику. Человек из Зоны, державший в руках акирро! Человек, убивший безоружного чужими руками! Не вязался со всем этим один лишь жалкий вид, ну да это дело наживное для пьяницы и бродяги скрывающегося от закона.

— Каша готова! — торжественно возвестил Эй-Эй, прерывая невеселые раздумья короля. — Давайте завтракать, господин Хольмер, дорога заждалась!

Денхольм мысленно махнул на все рукой и пошел искать свою ложку. В конце концов жизнь распутывает любые клубки загадок. Живи пока, пьяный проводник!

Копаясь в заплечном мешке, он случайно наступил на разбудивший его желудь. Досадливо обернулся на жалобный хруст… И забыл обо всем на свете.

Из темной с дымчатым налетом скорлупы выглядывал кроваво-красный камень, нестерпимо сверкая на солнце. Король в жизни своей не видел камней подобной чистоты и огранки. Он скинул треснувшую невзрачную оболочку, и на его ладонь легла багровая слеза, окаменевшая капля крови…

От костра доносились призывные вопли Санди. Денхольм повернулся, не в силах отвести взгляда от находки, и пошел к шуту, напрочь забыв о ложке. Так и сел рядом с товарищами по походу, держа в пальцах осколок закатного солнца. Санди удивленно присвистнул:

— Где это ты откопал такое, братец?

Проводник глянул расширившимися от удивления глазами и неожиданно преклонил колени, опрокидывая едва початую кружку с вином.

Во всем виде его сквозило непонятное почтение.

— В чем дело, Эй-Эй?! — не выдержал король, переводя взгляд с проводника на лужу вина и обратно: что же должно случиться, если бродяга не огорчился такой потере!

— Камень Зарга, — прерывающимся шепотом выдохнул Эйви-Эйви. — А я думал, сказки…

— Сами видим, что камень, — слабо огрызнулся зачарованный шут. — Догадываемся, что от Зарга. Дальше-то что?!

— Дальше? — все так же потрясенно стоя на коленях перед ладонью Денхольма, прошептал проводник. — По старой гномьей легенде, когда Великий Кователь мешал свою кровь с кровью друга, которого называли Заргом, Дающим Приют, несколько капель сорвалось с руки и не попало в братину.

Кователь собрал их и заключил в камни, а камни подарил Заргу. Любой из гномов в любой стране Хейвьяра сотворит невозможное, чтобы взглянуть на этот камень, господин. Ибо у вас в руке одна из Двенадцати капель крови Верховного Бога Гномов. Только не дарите никому, — вздохнув, добавил он уже без пафоса. — Не дарите: бешеный народ, горячий — передерутся. Отданного Заргом не оспорят, отданное вами — с превеликим удовольствием.