— Тише маленькая моя, тише, — пытался успокоить.

Не мог надышаться ею. Боялся, она испариться, исчезнет. Боялся, что он её заберет именно сейчас, когда она мне необходима больше всего на свете.

Впивался в её губы грубо, рвано, ненасытно, словно в последний раз, и она отвечала так же напористо, откровенно и непристойно. Дрожала, прижимаясь к моему окровавленному телу, и терлось об моё естество, желая отдать всю себя. Обнимала кровавыми руками сильно, словно не женщина, а воин. Завладела мною. Она напоминала мне меня, страдающего от безумного желания. Все это время мы страдали оба…

Поцелуи становились все не сдержаннее. Необузданная жажда страсти овладела мной, а я ею. Откинув ее на кровать, я вошел в нее резко и без промедлений. Желая ее сейчас такую, объятую моей кровью. Двигала бедрами навстречу моим движениям. Горячая дрожь пробирала до неутолимых стонов, до костей. Пот смешался с кровью, а дыхание стало одно на двоих. Я брал её так, как никогда. Яростно, сильно, жестоко. Потому что моя. И только моя.

Впивалась ногтями в плечи, оставляя кровавые следы. Слизывала мою кровь и рычала, чтобы я не прекращал, не останавливался и больше никогда её не отпускал…

— Кто бы ни воспылал к тебе, пусть даже сам Хаос, я не отдам тебя никому, — грубо цедил каждое слово, чтобы меня услышали те, кто никогда никому себя не являют.

— Тише-тише… — ласково коснулась моей щеки. — Какой ты страшный Бог, однако, — посмеивалась девчонка в моих руках.

Её голова покоилась у меня на груди, а рука бегло очерчивала недавно затянувшуюся рану. Она дышала спокойно, ровно, словно все то, что за этими дверьми не имеет никакого значения. Я же напротив… Потерять её — это страшнее, чем любая рана. Это страшнее, чем собственная смерть.

— Тебе очень больно?

— Нет Таира. Никакая физическая боль не сравнится с беспокойством за ту, которую любишь.

Я провел по её руке, очертив пальцем брачные символы, а она обняла меня, словно не желала, чтобы я касался их. Поверить не мог в злую шутку Богов Стихий. Я знал, Агросс так просто мне её не отдаст. Но здесь, рядом с ней я бессилен. В этих стенах я лишь влюбленный смертный.

— Я предпочла провести с тобой одну ночь и умереть, чем всю жизнь быть с тем, кого не люблю.

— Не смей, слышишь? — опрокинув ее на спину, я прижал ее к смятым простыням. — Не смей ничего с собой делать! Ты покинешь это место! Я сделаю все возможное… У тебя есть преимущество. Он не знает, кто ты.

— А кто я, Ваал?

— Не верь в Богов, верь в себя.

— У меня нет больше веры ни во что! Почему ты оставил меня?

— Так нужно было.

— Для кого нужно было? Для тебя? Я ждала тебя, молилась тебе, взывала! Ты говорил, что не оставишь меня, что услышишь меня, где бы я ни была!

— И я слышал тебя! Каждый день и каждую ночь… Я слышал твой голос. Я слышал все. Мир был под угрозой, я не мог к тебе вернуться, иначе бы под угрозой была ты!

— Ты говоришь так, словно тут я в безопасности!

— Он не посмеет, пока ты не дашь добровольно свое согласие. У каждого Бога есть свой кодекс и каждый ему следует беспрекословно. Таира, — я прижал ее крепче. — Твоя сила поистине невероятна. Верь в свою силу! Посмотри, ты исцелила меня.

— Что ты говоришь? Ты чуть не умер из-за меня! Если бы я знала, что все будет так, я бы никогда…

Невыносимо было ее слушать. Больно… Я заглушил резко вспыхнувшее недовольство поцелуем, сильнее прижимаясь к ней, к этому маленькому, но сильному телу. Сердце рвано стучало, и мы оба знали, что скоро нам опять придется расстаться.

— Ты бы никогда не полюбила меня? — взглянув в омут ее глаз я не нашел ответа. Она положила ладонь на моё сердце и прикрыла глаза.

— Не позволила бы тебе меня любить, — прошептала еле слышно. — Если с тобой что-то случиться я не переживу. Я даже не захочу это переживать. Для меня все закончится в этот же миг…

— Со мной ничего не случиться. Не смей себе навредить, Таира, — перехватив ее руку, я коснулся губами каждого пальчика, от чего она улыбнулась, и в ее глазах снова появился блеск от слез. — Этот мир мне не нужен без тебя, — полный решимости я ответил истинную правду, ведь она стала для меня моим смыслом и моим миром.

— Ваал, это противоречит этике Бога.

— Пусть так.

— А как же Божественный кодекс?

— Послушай меня, внимательно. Жажда крови и власти заставит Агросса совершить мерзкие действия. Ваши метки… Вы неразрывно связанны друг с другом. Поэтому тебе он не навредит, даже если захочет — не сможет. Ничего не бойся. Где браслет, что я тебе подарил?

— Браслет?

Бестия встрепенулась и, оглядев руку, взглянула в конец кровати. Подорвавшись с постели начала ворошить смятые простыни.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я одела его на ногу. Наверное, он расстегнулся и где-то тут. Я найду сейчас.

— На твоей спине появились регалии Бога, — увидев знакомый рисунок, костяшками пальцев я провел вдоль спины, огибая узор, что в точности копировал мой. Она, поймав мою руку на своем плече, прижала ее к себе.

— Я думала это и есть наша метка, — тяжело вздохнула. — Но твоя немного отличалась, я помню.

— Нет, теперь она идентична. Регалии напоминают нам о нашем долге. А значит у нас с тобой один долг на двоих перед этим миром. Поэтому тебе точно придется смириться. Ведь ты никогда не покинешь ни этот мир, ни меня.

Глава 29. Ваал

Что любит любовь? — Бесконечность.

Чего опасается любовь? — Границы. (Серен Кьеркегор)

ВААЛ.

Во взгляде ее было полно недоумения и присущий ей интерес. Словно она до сих пор не принимала себя и свою суть. Свою силу, что черпается, так же как и наша, из Хаоса. Я не мог ее пробудить, не мог направить, не мог заверить ее в этом. Лишь она сама способна пробудиться или же пробудить то, что спасет ее или же погубит всех нас.

— Ты видела на спине Агросса рисунки?

— Нет.

— Только не танцуй для него.

— Вот еще! Мог бы и не говорить!

Я сжал маленькое тельце бестии и придвинул ближе к себе. Коснулся губами белоснежных плеч, скользнул вверх по шее, захватывая нежную кожу зубами, и оставляя на ней красные следы.

Она снова задрожала в моих руках. Стоило мне провести рукой по животу и спуститься ниже, она подалась навстречу, прижимая мою руку к своим лепесткам.

— Как