у нас парень не слишком склонный к общению, а от солнечного света у него болят сорок пять голов из пятидесяти. Так что, когда парни решали, кто станет отвечать за Тартар, выбор был очевиден, в общем-то.

— Подожди, а разве ты не самый главный сейчас? — вдруг дошло до Барни.

— Ха, я на почетной пенсии, спасибо за это еще одному племяннику. Посейдонушке так хотелось быть единственным правителем водных глубин, что я счел необходимым уступить ему свой трон. Пусть развлекается, если хочет. А я немножко отдохну. Трудно, знаешь ли, работать… Как там у вас говорят? Племенным жеребцом! От меня даже жена из-за этого ушла. Шутка ли, мы с ней породили три тысячи дочерей-океанид и три тысячи сыновей-рек. Впрочем, знал бы ты, какая она секси…

Океан мечтательно закатил глаза, а затем продолжил:

— Так вот, Тефида в какой-то момент спохватилась, высчитала нашу с ней плодовитость, помноженную на два, и предпочла покинуть брачное ложе, чтобы не устроить на планете катастрофу из-за обилия всяческой воды. Я ее не виню, что ты! Тем более мы вполне мило общаемся, когда начинаем скучать друг по другу.

— Весело тут у вас, — вздохнул Борис.

— И не говори! — подтвердил Океан. — Но сейчас уже тишь да гладь, даже несмотря на регулярные попытки Иапета выбраться на волю. Знал бы ты, как тут все бурлило и горело, когда родственнички затеяли междусобойчик. Кстати, а что он на этот раз пообещал своим последователям?

— Признаться, я не слишком вдавался в подробности, — покаялся Медведев. — То ли здоровье, то ли вечную жизнь.

— Обманул бы, — отрезал Океан. — Без обид, парень, но он к человечеству относится как к глубоко второстепенному продукту эволюции. Да и не в его это силах, строго говоря. Вот разнести все в щепы — это пожалуйста, хоть сто миллионов порций.

— Почему-то я именно так сразу и подумал, — признался Барни. — Но почему он настолько не любит людей?

— Видишь ли, в чем парадокс, род смертных начался именно с него самого, с его детишек ненаглядных — Эпиметея и Прометея. Это его косяк, его сбой в наследственности. И его дико бесит, когда ему об этом напоминают. Бракодел несчастный!

— А что он раньше обещал тем, кто вызовется его освободить?

— Власть, — Океан пересел, чтобы лучше видеть собеседника. — Впрочем, поскольку ни одна попытка успехом так и не увенчалась, уличить его во лжи в данном вопросе пока никому не довелось. Никто ж не оговаривал, сколько эта самая власть продлится и какой она будет. Вообще-то, есть в этом жуткая ухмылка судьбы: существо, глубоко презирающее человечество, раз за разом вынуждено обращаться к нему за помощью — и раз за разом терпеть крушение надежд. Отдаю должное Зевсу, до такого изощренного наказания даже я бы не додумался.

Океан забросил руки за голову и от души потянулся.

— А почему прошлые попытки Иапета оказались неудачными? — поинтересовался Барни.

— Да всегда по-разному было, — пожал плечами Океан. — В основном его освободители затевали свару между собой и раньше времени привлекали к себе внимание. Всем хотелось заполучить лучшие кусочки от шкуры неубитого медведя. Видимо, поэтому братец и сменил тактику. Дошло до него наконец-то, что абсолютная власть слабого духом способна лишь развратить. Сам ведь когда-то на этот крючок попался. Что толку предлагать помощнику-человеку стать королем когда-нибудь потом, если тот, преисполнившись чувства собственной важности, забывает обо всем на свете и начинает вести себя так, словно он уже коронован? Поэтому, думаю, теперь Иапет пошел ва-банк. Бессмертие — сильный ход и хорошая наживка, не спорю. Что ж, надо иметь это в виду на будущее. Хотя следующую попытку он предпримет не скоро. Пока новых соратничков найдешь и соблазнишь, пока прикинешь, что и куда… Впрочем, это тебе знать точно ни к чему.

Медведев пожал плечами. Ни к чему — да и ладно. Не слишком-то и хотелось.

— А ты сам-то о чем мечтаешь? — прищурился Океан.

— В смысле? — не понял Барни.

— Ну, ты каким-то чудом смог меня вызвать, уберег тем самым людей по всему земному шару если не от неминуемой гибели, то как минимум от жуткого коллапса. Что ты планируешь получить в награду за свой подвиг?

— И в мыслях не было! — оскорбился Борис. — У меня из-за этих Иапетовых приспешников дед погиб. А я с друзьями из их ловушки вырвался, и то только благодаря Степанычу. Он нас ценой своей жизни спас. И ты еще спрашиваешь, чего я планирую?! Да ничего мне от вас не надо!

От жуткой обиды защемило в груди, и Медведев приготовился как следует куснуть себя за губу, чтобы проснуться поодаль от этого холеного красавчика. Он предупредил его об опасности? Предупредил. Вот и достаточно. Дальше пусть титаны и прочие боги сами между собой разбираются, а он, простой смертный, пошел отсюда.

— Не торопись, — услышал он голос собеседника, и было в этом голосе нечто такое, что Барни передумал экстренно эвакуироваться. — Оглянись!

Медведев послушался, и…

Степаныч, неожиданно молодой, стоял неподалеку, придерживая за талию юную Ксению и забросив другую руку на плечо Михаила, который выглядел столь же молодо. И все они, улыбаясь, с любовью смотрели на Бориса.

— Это ненадолго, — с грустью предупредил Океан. — Аид из моих племяшей самый дисциплинированный и ответственный, службу блюдет крепко. Но мы с ним в неплохих отношениях, так что иногда он идет мне навстречу. Не медли, парень!

Медведев подбежал к родным, обнял их сразу всех и расплакался.

— Деда, прости! Ты из-за меня погиб, а я…

— Тсс, — укоризненно покачал головой Степаныч. — Просто пришло мое время. Зато я наконец-то увиделся с Ксюшенькой и Мишей.

— Как же ты вырос, внучок, — с умилением произнесла бабушка, потрепав Барни по голове. — Прав был Сема, когда рассказывал о тебе, а я не верила, что ты сам с нуля всему выучился и нас превзошел.

— А меня совсем не помнишь? — тихо спросил Михаил.

— Папа, ну что ты! Ты ведь на коленях меня качал! И рядом с собой сидеть разрешал, когда делами занимался.

Борис во все глаза смотрел на отца. Со стороны, наверное, Михаил сейчас мог бы сойти за его младшего брата. В отличие от сына, у Михаила была вполне спортивная сухощавая фигура. А вот их лбы, скулы, подбородки, носы были словно отлиты в мастерской по одной и той же форме.

— Я люблю тебя, малыш! Прости, что не был рядом с тобой, когда ты рос. Если бы это зависело от меня, я бы ни за что тебя не покинул.

— Не переживай, папуль! Я помню о тебе. И