В подъезде на входе имелась камера. Управляющая компания неохотно — немного надавить пришлось, — но все же поделилась записями. Вот полночи в отеле я и смотрел на перемотке, кто там входил, кто уходил. Чуть не отупел, но мой Лысый разок все-таки мелькнул.

Ровно три дня назад сел этот ушлепок в свою бэху и всё, не возвращался больше.

В общем-то, вариантов масса. Мог вполне рвануть в командировку. У порноделов, интересно, бывают командировки? Ну или на отдых. Ну или навестить приболевшую бабушку, да мало ли. Три дня не срок. Только вот ждать невтерпеж. Меня чуть не разрывало от желания скрутить эту суку, а ничего не попишешь — придется дожидаться, когда он снова объявится.

Сидеть в дозоре у меня не было ни времени, ни желания, так что снарядил на это дело одного знакомого. Договорились, что тот сразу позвонит, если вдруг что.

На следующий день после работы я снова отправился в ту же гостиницу. Едва успел принять душ, как пришло сообщение — от Марины. И меня тотчас как подорвало с места. Она уезжает? Зачем? Куда? Какого черта?

Хорошо хоть выбрал гостиницу в том же районе, так что всего через четверть часа добрался до дома. Только все уже, по ходу, спали. В квартире было темно и тихо. Стоило, наверное, потерпеть до утра с выяснениями, но я не мог. Я на месте-то усидеть не мог. Уезжать она надумала!

Стараясь не шуметь, поднялся на второй этаж, зашёл в их спальню. Секунду-другую привыкал к темноте. А потом понял, просто почувствовал — Марина не спит. И не ошибся. Когда позвал её поговорить, она прошептала: «Сейчас спущусь».

Честно, я знать не знал, да вообще не имел ни малейшего понятия, о чем нам разговаривать. Отношения выяснять — вообще не мое, не люблю, не хочу и не умею. Но я очень сильно, прямо до отчаяния, не хотел, чтобы она куда-то уезжала.

Марина спустилась минут через пять. В коротеньком шелковом халате, едва прихваченном поясом. С распущенными, чуть спутанными волосами. Правда, у неё самой сна — ни в одном глазу. Присела в соседнее кресло. Халатик сверху топорщился и расходился в стороны, слегка оголяя ее грудь, и мне стоило неимоверных усилий не смотреть туда, в этот манящий вырез.

— Тимур, — тихо произнесла она полувопросительно.

— Ты серьезно собралась уезжать? — оборвав её, перешел я сразу к главному.

— Да.

— Куда?

— В Зареченск, к родителям.

— С чего бы вдруг? Ты туда даже не собиралась!

— Почему? Я давно подумывала.

— Ты даже ни о чем таком не говорила.

— Ну, мы вообще с тобой мало о чём говорили. Особенно в последнее время, — прозвучало как будто с упреком.

Только в чем упрек — я не понимал. Что не так-то? Я поднялся с кресла, прошёл назад, к окну. Нервы ни к черту. Не получалось даже спокойно сидеть на месте.

— Зачем тебе уезжать? — чуть громче спросил я, глядя на её затылок. — Почему именно сейчас?

— Потому что сейчас как раз отпуск, самое время.

— Так ты только на две недели? А потом вернешься?

Марина оглянулась на секунду, пожала плечами.

Я всегда прекрасно видел, когда люди колебались, интуитивно ощущал, на какие точки надо давить, чтобы сломать сопротивление, чтобы было всё по-моему, но сейчас, хоть убей, не понимал Марину. Она казалась чем-то разочарованной или недовольной, не знаю. Но чем, черт побери? Два дня назад она порхала от счастья, а что теперь? Я её не трогал, не обижал, слово держу. Чего ещё?

— Ну, в Иркутск — скорее всего вернусь, — ответила она. — Но не сюда. Подыщу другое жилье.

Адски хотелось закурить, но с тех пор, как здесь поселились Марина с Олей, дома я не курил.

— А чем тебе это не угодило? — я снова вернулся в кресло, придвинув его к ней поближе. — Ты можешь жить здесь сколько влезет, хоть вообще всегда…

— Спасибо, но я не могу так, — качнула она головой.

— Как — так? — начал раздражаться я.

— Я не хочу мешать твоей личной жизни.

— Чего? — Вот такого заявления я точно не ожидал. — Что ты имеешь в виду?

— Тимур, я же всё понимаю. Тебе нужно… ну, тебе нужна личная жизнь, а тут я… мы. И тебе приходится на ночь куда-то уходить…

— Что за бред? Ты когда это придумала?

Я подметил, как порозовели её скулы.

— Ты решила, что я ухожу потрахаться? — искренне изумился я.

Она смущенно опустила голову, а в следующую секунду вскинула и, глядя в глаза, сказала:

— Я слышала… случайно… твой разговор с какой-то Юлей. Ты утешал её. Говорил, что брак у нас фиктивный, чтобы она не расстраивалась.

— Да кого я там утешал? Юлька просто разбухтелась, что я их с Лорсом на свадьбу не позвал. Она мне просто друг, как и Лорс. Мы в Москве замутили общее дело, ну а сейчас созваниваемся иногда… Стой, ты вот из этой фигни такую историю накрутила?

Марина не отвечала, сидела разглядывала свои колени и стремительно краснела.

— Так ты меня ревновала? — Эта мысль показалась мне настолько нелепой, что у меня невольно вырвался смешок.

Она бросила на меня короткий, но очень выразительный взгляд, так что смеяться расхотелось.

— Я просто не хотела тебе мешать, — буркнула и решительно поднялась. Я тоже встал. — Я, пожалуй, пойду спать. Завтра в дорогу собираться…

Но не успела сделать и шага. Я тут же поймал её за руку, развернул к себе. Наверное, слишком поспешно и резко. От неожиданности она тихо охнула и, потеряв равновесие, качнулась ко мне. Коснулась грудью, едва прикрытой шелком. Прихватила меня чуть выше локтя для опоры, выпрямилась и попыталась отодвинуться назад.

— Постой… подожди… — попросил я, не отпуская её, но все слова в ту же секунду вылетели из головы.

Слишком близко она стояла. Слишком одуряющим был её запах. Слишком долго я терпел и сдерживался.

Дыханье сбилось. Голову заволокло тягучим туманом. Пах стремительно наливался жаром и тяжестью. Казалось, туда прихлынула вся какая есть кровь и теперь дергала сладкими и мучительными толчками. И меня прорвало…

В ответ на вялое сопротивление я прижал Марину к себе крепко, тесно, так, чтобы всем телом её ощущать. Жадно припал губами к шее, краем сознания заметив, что она лишь на мгновение дернулась, а потом, открываясь, склонила голову набок. И вскоре задрожала, задышала так же рвано и часто. Вцепилась мне в плечи. А когда я добрался до её губ, тут же, будто этого ждала, ответила на поцелуй с жаром и нетерпением. И это окончательно сорвало крышу. Остались одни голые чувства, острые, почти непереносимые, когда каждое прикосновение — как удар током.

Я задыхался, но не мог оторваться от неё. Скинул её халатик, спустил лямки ночной сорочки. Кое-как выпутался сам из рубашки, расправился с ремнем и брюками. Чертова одежда! Любое промедление сейчас превращалось в пытку. Наконец подхватил её под бедрами и перенес в кровать. Наконец она со мной, подо мной, моя…