Нет, никто из них мне сейчас не помощник. Придется действовать в одиночку. Только позаимствую у Розенблюма его «беретту». Оружия много не бывает. Я подобрала автомат Резвого и повесила себе на плечо.

— Поднимайтесь наверх, но на третий этаж не суйтесь, — сказала я, обращаясь к Гримальди. Все-таки он был самым разумным человеком в этой компании, несмотря на слепую любовь к «дорогой сестре» и племяннику.

Я повернулась и, не оглядываясь, покинула кинозал, надеясь больше никогда сюда не возвращаться.

Розенблюм все так же сидел в кресле, мне показалось, даже положения не переменил. Глянув на него с порога, я уж было решила, что Давида настиг очередной сердечный приступ. Но, заслышав мои шаги, «комиссар» поднял голову и крепко прижал к себе портфель.

— Все, — сказала я, — у Доплера больше не осталось людей. Мне пора встретиться с этим человеком. Я прямо-таки дрожу от нетерпения, — и я свирепо оскалила зубы. Сейчас я увижу того, кто заставил нас пережить весь этот кошмар. Я заставлю его заплатить за все — за каждую каплю пролитой крови, за жизнь Инги, за страх женщин. И за свой испорченный отпуск, кстати, тоже. По полной.

— Я с вами, — Давид поднял голову.

— Не думаю, что это хорошая идея, — я смерила толстяка оценивающим взглядом, и увиденное мне не понравилось. — В таком состоянии вы будете мне обузой, уж простите. Лучше ждите здесь. Только отдайте пистолет.

Розенблюм отрицательно качнул головой:

— Я полицейский. Свое оружие я не отдам. Сейчас я буду в норме. Одну минуту.

Розенблюм глотнул из своей неизменной бутылочки и медленно поднялся.

— Ладно, — вздохнула я. Если у человека глубоко личные счеты с Доплером, не мне становиться у него на пути. Надеюсь, толстяку хватит сил закончить начатое.

Не знаю, что там было у Давида в бутылочке, но «комиссар» заметно приободрился. Он уже не выглядел так, будто в любую минуту может умереть. Он даже успевал за мной, когда я спешила на третий этаж, к покоям господина Доплера.

Дверь в номер Кабанова была заперта, поэтому я ногой вышибла замок и вошла, не думая о том, что могу запросто получить пулю. Картина, открывшаяся моим глазам и моему потрясенному уму, была такова.

В углу номера все так же сидел на ковре Ванечка со своей машинкой. Рядом с ним находился учитель музыки. В его руке я увидела пистолет, приставленный к голове ребенка.

А в другом углу комнаты сидели на полу связанные заложники — сам господин Кабанов, его жена — по-прежнему в темных очках, несмотря на то, что на дворе стояла ночь, и Альбина.

При виде нас Дубровский улыбнулся. Видимо, мы с комиссаром составляли достаточно комичную пару — толстяк с одышкой, с портфелем в одной руке и «береттой» в другой, и я — с перевязанной головой, автоматом наперевес и волчьим оскалом вместо улыбки.

— Доброе утро, Доплер, — сказала я, обращаясь к учителю музыки.

— Приятно видеть, как быстро вы приспосабливаетесь к обстановке, — кивнул мне молодой мужчина. — Вот смотрите — всего несколько секунд, и вы уже оценили обстановку, перетасовали, так сказать, карты и снова готовы действовать — но уже с учетом изменившихся обстоятельств.

— Отпустите мальчика, — приказала я, поводя стволом автомата. Дубровский никак не отреагировал на мои слова. Я бросила быстрый взгляд на заложников и поймала умоляющее выражение лица Дмитрия Кабанова. Он едва заметно отрицательно качнул головой. Видимо, хорошо успев изучить Доплера, миллионер просил меня не рисковать.

— Вы ворвались сюда в полной уверенности, что преступник — вот он, — Сергей кивнул в сторону Кабанова. — Но очень быстро восприняли новую информацию. Это вас так натаскали в вашем специфическом учебном заведении? Юную девушку выучили вести допрос и резать глотки. Как это вас мужчины не боятся! Я бы вот лично не рискнул ложиться с вами в постель.

Я прошлась по комнате. Глаза заложников не отрываясь следили за мной. Дубровский поудобнее перехватил рукоятку пистолета. «Вектор СП» малого калибра, оружие, которое носят на теле. Но с такого малого расстояния и его достаточно, чтобы убить ребенка.

За моей спиной тяжело дышал комиссар Розенблюм.

— Вам не удастся вывести меня из равновесия и заставить совершить ошибку, — очень ровным голосом проговорила я, обращаясь к Дубровскому. — Так что не тратьте время и давайте лучше поговорим о вас. Да, вы правы, для меня было большим сюрпризом то, что я увидела. Я подозревала всех и каждого в этом отеле, но вас… нет, вас — ни единой минуты. Вам удалось произвести на меня благоприятное впечатление при первом знакомстве. Особенно симпатичны вы мне сделались после нашего ночного разговора на террасе. Человек, у которого такие мысли, не может быть преступником. Я ошибалась. Вы умный, тонко чувствующий, образованный мерзавец.

Сергей улыбнулся в ответ.

— А еще вы хороший психолог и прирожденный дипломат, — продолжала я. — Вы умеете очаровывать людей. Уверена, это очень помогает вам в вашей работе, во всех этих грязных сделках с грязными людьми — вроде Карима Шада. Кстати, хотите знать, кто его убил и тем самым сорвал вам сделку, а также испортил всю игру?

— Полагаю, это вы или та норвежка, — едва заметно пожал плечами Дубровский. — Эти болваны, мои охранники, застрелили ее, потому что им, видите ли, было далеко и неудобно ее нести! С этого момента все пошло не так. Ну что ж, в нашем деле риск неизбежен.

Я взглянула за окно. Зеленое зарево над горой уже занялось по краям алым. Осталось около часа до рассвета.

— Приятно, что вы так философски относитесь к своему проигрышу, господин Доплер, — ухмыльнулась я. — Потому что вы проиграли, теперь уже окончательно. Ну, убьете вы этого несчастного ребенка…

Ванечка поднял на меня свои синие глаза, и я поспешно отвела взгляд.

— И что дальше? У вас малокалиберный пистолет, и вы совсем один. На что вы рассчитываете? На вертолет, который прилетит на рассвете?

Щека Дубровского дернулась. Ага, проняло! Значит, ты не думал, что я доберусь и до этой твоей тайны!

— Полагаю, именно поэтому вы до сих пор не убили Дмитрия Кабанова и его семью? Вы хотели сделать это в последний момент, чтобы, когда сюда прибудет полиция, у них был готовый — правда, мертвый, вот жалость! — подозреваемый. А я-то все думала — почему вы не принимаете участия в происходящем кошмаре? Не допрашиваете лично заложников, хотя у вас это бы получилось куда эффективнее, чем у ваших кретинов-охранников. Не вмешиваетесь, когда я по одному прикончила этих дуболомов. Может быть, вы с самого начала не планировали брать их с собой? Думаю, вертолет должен прилететь только за вами?

Дубровский молчал.

— А все потому, что вы до последнего момента хотели сохранить, как говорит моя тетя, инкогнито. Маску невидимки. Потому и не показывались заложникам. Если бы спецназ штурмом взял «Шварцберг», что бы они нашли? Дрожащих, перепуганных заложников в подвале, а наверху — покончившего с собой преступника — Дмитрия Кабанова. Который, полагаю, забрал бы с собой на тот свет всю семью. Чего еще ждать от международного преступника, который снабжает оружием террористов?