Ласси овладел Азовом 20 июля 1736 г., при этом полководец получил ранение. Наградой стал ему орден Св. Андрея Первозванного. Но основное его участие в войне пришлось на следующие два года. Дважды в 1737 и 1738 гг. вверенные ему войска успешно воевали в Крыму. И в обоих случаях полководец проявлял склонность к нешаблонным действиям. Хан ожидал его на Перекопе, но Ласси предпринял обходной маневр по Арабатской стрелке. Глубокий заход русских в их тыл навел на татар ужас, их армия рассеялась, и Ласси смог занять весь полуостров. Но недостаток в продовольствии вынудил его отойти в Северную Таврию.

В 1738 г. Ласси тоже действовал не напролом, введя войска в Крым через Сиваш и заставив капитулировать гарнизон Перекопской крепости. Но по той же причине — неудовлетворительное обеспечение — русские удержать полуостров не смогли. Видя страдания войск в крымских походах, Петр Петрович испросил разрешения больше их не предпринимать, пока армия в целом, включая ее тыловые структуры, не будет готова для действий на этом театре.

Основную ответственность за ход войны с Турцией А.А. Керсновский возлагает на Б.-Х. Миниха. Его стратегию историк называет плачевной, повторяющей ошибки допетровских времен, когда князь В.В. Голицын ходил к Перекопу, главная из которых — слишком большая громоздкая армия (см. очерк о Б.-Х. Минихе).

При этом сравнение полководческого стиля Ласси и Миниха оказывается не в пользу последнего, хотя Миних всегда старался быть на виду, получал первые роли, а Ласси оставался в тени.

Но и в этом случае заслуги Петра Петровича замолчать было невозможно. В 1740 г. он получил графский титул и по окончании военных действий вернулся на пост лифляндского губернатора и командующего войсками Остзейского края. Продолжалось это недолго, так как уже в июле 1741 г. Швеция, отказавшись признать императорский титул младенца Ивана Антоновича (Ивана VI), объявила войну России. Главнокомандующим стал фельдмаршал Ласси. Не прошло и двух недель после объявления войны, как он наголову разбил корпус генерала Врангеля под Вильманстрандом. Вступившая в ноябре 1741 г. на престол Елизавета Петровна подтвердила полномочия Ласси, и в июле 1742 г. русская армия перешла в решительное наступление. 26 августа фельдмаршал отрезал отступление армии противника под Гельсингфорсом, заставив ее капитулировать. 17 тысяч шведов положили оружие (интересно, что такова же была и численность всей русской армии).

По окончании войны императрица прислала за Ласси собственную яхту, чтобы заслуженный полководец мог торжественно прибыть из Финляндии в Санкт-Петербург, пожаловала осыпанные бриллиантами шпагу и табакерку, повысила размер ежегодного денежного содержания. Елизавета Петровна убедилась в абсолютной верности Ласси. А ведь сразу после дворцового переворота, в результате которого она взошла на престол, были определенные сомнения, станет ли «иноземец» поддерживать ее. Так или иначе, но многие иностранцы, процветавшие при Анне Иоанновне и Анне Леопольдовне, были тут же отстранены от кормила власти.

Рассказывают, что когда фельдмаршала разбудили среди ночи и потребовали ответить, на чьей стороне он стоит, к какой партии принадлежит, Петр Петрович продемонстрировал незаурядный ум и выдержку. Он дал простой и ясный, по-солдатски лаконичный и потому беспроигрышный ответ: «К ныне царствующей». И тем сохранил свое положение.

С окончанием войны со Швецией свои таланты Ласси проявлял в основном на административном поприще. Но след в истории русской армии он оставил прочный. После его кончины имя полководца стал носить 1-й пехотный Невский полк.

«Опытный, неустрашимый полководец, — так характеризовал Ласси историк Д.Н. Бантыш-Каменский, — отличался быстротой своей на ратном поле, с просвещенным умом соединял доброе сердце, возвышенные чувства…»[82].

А вот мнение А.А. Керсновского о Ласси: «Это — благородная солдатская фигура, старый честный и храбрый воин, всегда стоявший в стороне от придворных интриг, живший интересами армии и нуждами своих подчиненных. По словам генерала Д.Ф. Масловского, „он был бессменным часовым на страже действительных нужд осиротевшей русской армии, заброшенной во все время владычества Бирона и Миниха…“ Этой армии он отдал пятьдесят лет своей жизни и, умирая в 1750 г. (неточность, надо: 1751 г. — Ю.Р.), мог сказать, что вся его жизнь была дана „на потребу воинскую“ его второй родины»[83].

Называя имена главных военачальников Северной войны, историки единодушны: это — А.Д. Меншиков, Б.П. Шереметев и А.И. Репнин. Как различны они — птенцы гнезда Петрова! Меншиков, например, полная противоположность Шереметеву. Сын капрала Преображенского полка, торговавший в детстве пирогами вразнос, не мог, конечно, похвастаться знатными предками, и только благодаря личным достоинствам сумел стать ближайшим сподвижником и другом царя. Родословная же Шереметева — древняя и славная. Данилыча, как по-свойски нередко звал Петр Меншикова, природа щедро наградила талантами полководца и администратора. Способности Бориса Петровича Шереметева были значительно скромнее. Резко отличались они и характерами: наперсник царя был энергичен, отважен, любил риск настолько, что ему ничего не стоило очертя голову броситься в самое пекло сражения. Шереметев, напротив, отличался медлительностью и крайней осторожностью. А между тем оба они — из знаменитого «гнезда Петрова».

Умение подобрать в разных слоях общества единомышленников, сподвижников, надежных помощников было одним из сильнейших качеств первого российского императора, во многом определивших успех его реформаторской деятельности. «Птенцами гнезда Петрова», «товарищами, сынами» царя назвал их А.С. Пушкин в «Полтаве».

Не названный поэтом по имени, но легко узнаваемый «полудержавный властелин» А.Д. Меншиков, бесспорно, — самый яркий из приближенных Петра I, самородок, коими во все времена была богата наша земля. Его судьба отмечена какой-то истинно российской лихостью и полна превратностей. Мелкий торговец, чье состояние заключалось в лотке с пирогами, стал богатейшим после царя человеком, владельцем 150 тысяч крепостных, многочисленных великолепных дворцов, несметных сокровищ. Он носил все титулы и чины, существовавшие в России: герцога Ижорского, светлейшего князя Священной Римской империи и Российского государства, генералиссимуса, адмирала, верховного тайного действительного советника, занимал должности президента Военной коллегии, санкт-петербургского губернатора, был кавалером высших русских и иностранных орденов.

Человек, не знавший грамоты и умевший только начертать имя и фамилию, стал первым из русских, кого иностранная Академия наук приняла в свои ряды. Меншиков ухитрился упредить в этом даже Петра I. Не кто-нибудь, а сам Исаак Ньютон 25 октября 1714 г. известил Александра Даниловича, человека «высочайшей просвещенности», об избрании его членом британского Королевского общества.