На площадке оказалось, что двери соседних квартир исчезли: только голые стены вокруг! То же самое случилось и с выходом на лестницу. Весь этаж превратился в короткий коридор, в одном конце которого была дверь в квартиру Андрея, а в другом – раскрытые створки лифта. Слабый желтоватый свет внутри кабины словно приглашал войти внутрь и отправиться навстречу неизвестности, что Андрей и сделал, откинув все сомнения.

Едва он шагнул в провонявшую мочой и исписанную матами кабину, как створки двинулись навстречу друг другу. Но перед тем, как они закрылись, Андрей успел заметить, как из его квартиры выползает бывший друг, сжимая в кривых пальцах карандаш.

В шахте что-то натужно заскрипело, лифт дернулся и медленно пополз вниз. Андрей уселся на грязный пол, положил дневник на колени и, плотно прижав ладони к лицу, закричал, выпуская наружу все напряжение последних дней. Остановился он, лишь почувствовав, что опустошен полностью… Теперь внутри у него такая же бездна, как и та, в которую он все еще падает, и падению этому, кажется, нет конца.

Лифт ехал долго, словно собирался доставить пассажира в преисподнюю. Впрочем, сам Андрей по этому поводу не беспокоился, довольствуясь уже тем, что ему не надо бродить по темным лабиринтам, опасаясь наткнуться на очередное порождение этого мира. Хотя вся изнанка города… Вся эта иная реальность была не чем иным, как бесконечным лабиринтом, в котором Андрей бродил подобно Тесею.

15 июля 2008 года

Полагаю, что задача Москарева или, если быть точнее, того существа, которое он называет матерью, не просто в том, чтобы соединить два мира, которые соединять ни в коем случае нельзя. Кажется, оно добивается, чтобы та, чужая реальность стала единственной, поглотив нашу. Не могу даже представить, что случится, когда рациональный, логичный и понятный мир заменит его абсурдная изнанка, которую я видел. Изнанка, в которой не действуют привычные законы и где обитают эти ужасные существа. Кто они, все эти жертвы Москарева? Чем он руководствуется, отбирая их? Думаю, он не волен в своем выборе: задачи получает от той, неизвестной силы; она им движет, и эти люди, убитые в нашем мире, становятся чем-то иным на той стороне. А я? Думаю, я просто тот, кто оказался не в то время и не в том месте. Там, на той стороне… Боже, мне кажется, это не просто параллельный мир – скорее, живое и, как это ни странно, мыслящее существо. Оно, возможно, видит во мне угрозу, боится, что я могу помешать ее планам, помешать Москареву. Я боюсь, что это может затронуть Вику и Лизу, и больше всего на свете я не желаю, чтобы с ними что-то случилось. Но что я могу против этого обезумевшего мира?! Я мечусь, как испуганный котенок, не понимая, куда приткнуться. И ведь оставить все как есть я не могу: кто-то же должен остановить это, попытаться сделать что-то, хотя бы ради себя! Все, чего я хочу, – спокойной жизни, чтобы этот кошмар прекратился. Но иногда мне кажется, что я поставлен против силы слишком могущественной, что я всего лишь пешка в большой и сложной игре. Игре, которую я не способен понять. Думаю, Москарев уже знает обо всем, что я могу сделать, а точнее, он знал это все заранее… Но как это возможно? Его записи… Или я схожу с ума, или… все больше понимаю то, о чем он пишет.

Андрей перечитал последний комментарий и принялся листать страницы. Ответ должен быть в конце, Смолин дописал это позже. Он признал, что ошибся, но почему?

Лифт резко остановился, и в кабине погас свет. Андрей шепотом выругался и поднялся на ноги. Какое-то время он находился во власти непроглядной тьмы, но затем створки лифта, заскрипев, открылись, впустив в кабину серый дневной свет. Потянуло холодом, и Андрей невольно поежился. Перед ним оказалась улочка, укрытая плотным ковром из опавших листьев, поблескивающих тонкой коркой инея. Пахнуло сырой листвой и мокрым асфальтом. Пока в реальном мире стояло жаркое лето, тут царствовала осень. Андрей вышел из кабины и оглянулся. Место это он не узнал. Лифт закрылся, но кабина никуда не делась, да и не могла бы. Она, словно вырванная из надлежащего ей места и спущенная сюда неведомой силой прямо с неба, стояла посреди переулка. Никакого троса, спускающего кабину, не было, а позади находилась стена. Тупик.

Андрей хотел было дочитать дневник, отыскать нужную запись, которая бы объяснила странный комментарий Смолина, но тут в кармане завибрировал телефон. Невольно вздрогнув, он полез в карман. Иконка в углу экрана сообщала, что Сети нет, но телефон продолжал настойчиво звонить, игнорируя физические законы. Неизвестный номер. Приняв звонок, Андрей поднес трубку к уху и дрожащим голосом произнес:

– Алло!

– Андрей? – сквозь треск помех произнес женский голос.

– Да.

– Андрей, это Виолетта, помнишь? Я ухаживаю за Антоном Михайловичем.

– Да-да, здравствуйте, – ответил Андрей, поеживаясь от холода и всматриваясь в глубину улочки, в надежде, что оттуда не явится какой-нибудь незваный гость.

– Дело в том, – продолжала Виолетта, – что у Антона Михайловича последние два дня просветление… Такого не было уже очень давно. Вчера он весь день болтал со мной, вспоминал прошлое, и вот сегодня проснулся таким же…

– Виолетта, – перебил Андрей. – Я сейчас немного занят…

– Понимаю! Я все понимаю! Просто хотела сказать, что Антон Михайлович очень просит тебя прийти, пока он еще в состоянии говорить. Ему нужно тебя увидеть, и он говорит, что это очень важно. Очень!

– Хорошо, – нетерпеливо ответил Андрей. – Я загляну, как только смогу.

– Прошу – только не тяни. Он может в любой момент вернуться к прежнему состоянию.

– Хорошо.

– Спасибо, Андрей. До свидания!

Андрей снова взглянул на дисплей: Сети по-прежнему не было. Как Виолетта дозвонилась? Он попробовал позвонить Лизе. Ответом был лишь треск помех.

Убрав мобильник в карман, он побрел по шуршащему ковру из листьев, осматривая то, что находилось за высоким бетонным забором. Там высились бесчисленные, слипшиеся в одно целое старые дома, зияющие пустыми глазницами окон и исписанные совершенно непонятными, чуждыми граффити, выведенные будто рукой пришельца. Внешне дома выглядели как типичные заброшенные здания, коих хватало в городе, но все они до того походили друг на друга, что вскоре Андрею стало казаться, что они повторяются. А еще чуть позже понял, что ему вовсе не кажется. Здания действительно повторялись. Андрей насчитал всего пять различных видов, а остальные, словно под копирку, были расставлены в разном порядке по обеим сторонам узкой улочки. Даже трещины в стенах, граффити и замысловатый рисунок прорастающего на древних камнях мха были одинаковыми. Это напоминало труд ленивых разработчиков компьютерной игры, которые, вместо того чтобы внести хоть какое-то разнообразие, просто размножили одну и ту же текстуру. Копии копий. И голова от них шла кругом.