– Ничего не смешно. Оно же не длинное, не блескучее,просто безумно красивое… Пусть в Новом году твоя жизнь будет как это платье.Плохо встречать Новый год врозь с любимым мужчиной, но раз это его подарок,значит, вы уже не врозь.

– Боже, Сонечка, какая ты умная! И я так тебя люблю!

– Между прочим, я намекнула Федьке насчет твоейсекретарши, он, кажется, заинтересовался.

– Отлично, пусть одиннадцатого как бы невзначай заедетко мне на работу…

– Хорошо, просто здорово, моя девочка. Мы встретилиНовый год как всегда – мило и уютно. Пили, ели, смотрели телевизор, ругали всеканалы, где то и дело возникали одни и те же лица, словом, все как всегда…Только усевшись за стол, я вдруг отдала себе отчет, что голодна как волк, я ужи забыла, когда нормально ела.

– Ешь, красавица, в Новый год калории не действуют,научно доказанный факт, – говорил дядя Юлик, подкладывая мне на тарелкуразные вкусности.

– Почему, дядя Юлик?

– Потому что я так хочу!

Мы смеялись, пили сперва шампанское, потом еще много всего,и в три часа я почувствовала, что вот-вот свалюсь.

– Я, пожалуй, пойду!

– Федяка тебя проводит.

– Да зачем, тут же рядом!

– Ты на ногах не стоишь, да и вообще, разве можно такуюкрасавицу одну ночью пускать.

Федяка мгновенно оделся, накинул на меня шубу.

– Где твои сапоги?

– А я в туфлях пришла.

– Ненормальная, там же сыро и снег выпал…

– Ничего, ты, главное, держи меня крепче, тут же рядом.

– Не бойся, не уроню.

Во дворе было скользко, я вцепилась в Федякину руку.

– Ты мне девушку подыскала, говорят?

– Есть одна.

– Хорошая?

– Сам решишь.

– Но не сука?

– Это тоже сам решишь. Мы вошли в мой подъезд.

– Все, спасибо, братишка, можешь идти.

– Нет уж, доставлю до квартиры.

– Ну как хочешь, только я сразу завалюсь. На кофе нерассчитывай.

– Да ты что, какой кофе? Я спать хочу, умираю. Я первойвышла из лифта и даже вскрикнула от испуга.

На коврике у моей двери, обхватив руками колени и уронивголову на грудь, сидел какой-то мужик. Рядом стояла баночка, полная окурков. Наплощадке было не продохнуть.

У меня сердце билось так, что я ничего не соображала.

– Это еще что? – грозно воскликнул Федяка. –Эй, вы кто? Финик, ты его знаешь?

– Федь, иди.

– Но…

– Я с ним разберусь сама. Иди!

– Уверена?

– Да. На все сто.

– Ну как знаешь…

– Степан Петрович! – я потрясла его за плечо. Онподнял голову, улыбнулся сонно.

– Красавица, богиня, ангел…

– Степан Петрович, вставайте и идите домой. Он вскочил.

– Ты пришла… Ты сможешь меня простить?

– Степан Петрович, мне абсолютно не за что вас прощать.Если хотите, я дам вам ключи от квартиры Марии Ипполитовны.

– У меня есть.

– Тогда зачем вы тут устроили этот спектакль? Он былслегка пьян и совершенно неотразим.

Меня трясло.

– Впусти меня.

– Нет. Я хочу спать. Я устала и вообще…

– Финик… Ты сердишься и от этого еще красивее… Знаешь,после той встречи в Париже я окончательно спятил…

Он говорил довольно громко.

– Вы полагаете уместным этот разговор здесь и сейчас?

– Да, полагаю. А если боишься чужих ушей, впусти меня.Ты ничем не рискуешь.

У меня было ощущение, что я рискую абсолютно всем. Но явсе-таки впустила его. Он вошел. Снял с меня шубу.

– Боже, какое платье… Ты ослепительна…

– Степан Петрович, я хочу сразу расставить все точкинад i.

– Вот прямо так, в прихожей? – улыбнулся он.Улыбка была смертельная… – А может, кофе?

– О господи! Хорошо, идите на кухню, я сейчас.

– Только не снимай божественное платье.

Я скрипнула зубами и принялась молоть кофе. Почему явпустила его, этого героя лужи, мужа графини? Зачем он мне? У меня есть Игорь…У Игоря не может быть детей – закралась вдруг крамольная мысль. Но я нужнаИгорю, действительно нужна, а этот просто хочет со мной переспать… И я хочу…Несмотря ни на что… Но этого не будет. Мало ли чего иной раз хочется, можно иперетерпеть, не впервой…

– А можно я сам заварю кофе?

– Прошу вас. Мне не нужно.

Он возился с туркой, что-то химичил.

– У тебя есть кофейная чашка?

– О господи!

Я терпеть не могу кофейные чашки, но одна у меня все-такиесть, кто-то подарил.

– Вот. Устроит?

– Вполне. Спасибо.

Он налил кофе и уселся напротив меня. Отхлебнул глоток.

– Фаина, я… Я люблю тебя.

– Да ну?

– Я это понял еще тогда, в машине, когда ты рыдала… Ноне поверил себе сначала, потом вдруг поверил безоговорочно и испугался. Яничего не мог тебе предложить. И уехал. Думал, пройдет… Не проходило, но яприказал себе не думать… А потом Париж… И я почувствовал, что теряю тебя.

– Нельзя потерять то, чего у тебя нет.

– Ты была у меня… И есть… И я не могу тебя потерять…Знаешь, я никогда не верил во все эти разговоры… про любовь… Страсть, да…Привязанность – да. Но любовь… И вдруг настигло. Это иррационально, а я ученый,материалист… человек вполне рациональный… Это не укладывалось в моей дурацкойбашке…

– Степан Петрович…

– Подожди… Я совершенно лишился покоя. Я не знаю, чтоделать.

– И решили обратиться ко мне за советом? Он вдругподнял на меня глаза, посмотрел очень пристально, медленно отпил глоток,поставил чашку, встал…

– Кажется, я слишком много говорю…

И вдруг схватил меня, поднял со стула, прижал к себе и началцеловать. Я пыталась отбиваться, но он держал меня мертвой хваткой.

– Пустите, я не хочу, я не хочу.

– Хочешь, еще как хочешь, я знаю, чувствую…

– Значит, так, – сказал он утром. – Япереведусь в Париж, в Институт Пастера, меня приглашали туда, и будупреподавать в Сорбонне, ты переедешь ко мне, я подам на развод. Это долгаяистория, но это же не важно, правда?