Но назавтра снова была работа в Доме. И организованный Северовым внезапный переезд, который выбил почву из-под моих ног уже тем, что нашим соседом теперь стал глава нашей Фамилии.

– Зачем? – хмуро спросила я.

– Исключительно ради моего спокойствия, – подмигнул мне парень. – Ну, и чтобы в случае чего не приходилось бегать через пять этажей. Ничего не хочешь мне рассказать?

Его слова заставили Лёшку посмотреть на меня молящими глазами. Весь её вид кричал об одном: «Нет! Нет! Нет! Не рассказывай ему ничего!!»

И я не рассказала. Я окунулась в заброшенную мною учёбу, к которой прибавились тренировки на полигоне, изнуряющие и бесконечные.

– Это для твоей же пользы, – уверял меня садист Северов, когда я трупом падала на финише его чёртовой полосы препятствий. – У тебя неплохая физуха, но до основной команды ты пока немного не дотягиваешь.

А потом наступила суббота, и Колесо отправило нашу Фамилию работать на благо Института. Тем утром я, наблюдая, как Котик встаёт на красную платформу, чтобы отправиться в южном направлении, подумала, что так и не расспросила его о том, зачем он той ночью приходил в нашу комнату. Прислушалась к себе и осознала, что это в принципе неважно.

Лёшка больше не пропадала по ночам. Стала более спокойной, почти без следа исчезли вспышки направленной в адрес Севера ярости. И я немного расслабилась, хоть и не оставила своих попыток разобраться в том, что случилось с моей маленькой сестричкой за те десять дней, что меня не было в Корпусе.

Дни утекали, как вода между пальцев. Я давно заметила, что чем лучше день, тем быстрее он заканчивается. Что и говорить, а время проведённое за работой в Институтской библиотеке, вселило в меня обманчивое чувство покоя и счастья. Я даже едва не поверила в то, что могу жить спокойной жизнью нормального человека.

Перед началом игры один из участников по жребию становится водящим, и ему завязывают глаза. Остальные участники встают в круг, взявшись за руки. Водящего ставят в центр круга, он должен вытянуть вперёд руку и крутиться на месте. Остальные должны ходить по кругу со словами: «Арам-шум-шум, арам-шум-шум, арамия гусия, покажи-ка на меня». Проговорив эти слова три раза, они останавливаются. Тот участник, на которого показывает водящий, выходит и встаёт спиной к водящему. Круг должен считать: «И раз, и два, и три». После счета «три» стоящие в центре круга должны повернуть головы в сторону. Если оба повернулись в одну сторону, то, согласно правилам этой игры, они должны поцеловаться; а если в разные – то пожать друг другу руки.

«…И было их одиннадцать и один. И один был главным. И слово одного звучало как закон. И имя закону было Ру», – прочитала Лёшка и проворчала, перелистывая страницу:

– А завтра Колесо Фортуны, между прочим…

Очередной взрыв фейерверка зажёг причудливые фонари в небе над зданием Института и не позволил нам услышать, как это замечание прокомментировала наша гостеприимная хозяйка. Не думаю, что мы что-то потеряли. Лёшка – точно нет. Потому что пятничные вечеринки Просто Полина Ивановна не жаловала, называя их рассадником зла. Ещё в ту, самую первую пятницу, которую я провела на её маленьком диване, она предупредила:

– Ты уж сразу определись: либо по шабашам ходи, либо ко мне в гости. У меня с вертихвостками, знаешь ли, отношения не складываются.

Знать бы с кем они у неё складываются…

Я вздохнула. Вторую пятницу подряд мы с Алевтиной проводили в гостях у тёти Поли. Я вязала, а женщина занималась, как она это называла, «приобщением неучей к прекрасному». А точнее, заставляла Лёшку читать вслух то, что я и сама бы внесла в список необходимой к изучению литературы, если бы девчонка позволила мне это сделать. От учёбы она отлынивала всеми известными и неизвестными мне способами, готовая на всё что угодно, лишь бы не корпеть над учебниками.

Сегодня мы читали запрещённую во всем Яхоне книгу «Бесстрашный волк и Одиннадцать смелых», а по-простому, «Сказки о запретных богах».

– Не отвлекайся, читай-читай … – окликнула тётя Поля, и Лёшка послушно опустила глаза. – А ты не вздыхай там в углу. Лучше свитер вяжи, вторую неделю мучаешь…

Я снова непроизвольно вздохнула. Если бы у меня было время на вязание… Откуда? Да и сложно вязать, когда все мысли заняты не петлями и узором, а тем, что Север элегантно обозвал «аккуратным давлением».

– Что вздыхаешь? Жалеешь, что я нагляка твоего про гнала?

Нет, прогнала Полина Ивановна не главу моей Фамилии. С Арсением Северовым у них был нейтралитет. Женщина не угрожала парню ружьём, а он взамен не сильно мозолил ей глаза и, по слухам, исправно снабжал коньяком и патронами.

Нет, орден почетного нагляка сегодня был торжественно и абсолютно незаслуженно вручён Котику, который часа три назад вернулся с задания. Не знаю, кто уж ему рассказал, где мы с Лёшкой обитаем, но парень не постеснялся явиться к зелёному вагончику с пьяноватой улыбкой на губах и слегка помятым букетом ромашек.

– Олька, выходи! – проорал он, предусмотрительно остановившись на некотором расстоянии от крыльца. А когда я показалась из тени, встав за креслом Полины Ивановны, радостно махнул мне рукой:

– Я соскучился. Пошли со мной на вечеринку!

Попытка номер три. Сколько раз мне ещё надо отказать, чтобы он перестал меня приглашать?

Чёрная как смоль бровь тёти Поли изогнулась над правым глазом, а алые губы искривила неприятная улыбка.

– Ступай, откуда пришёл, мальчишка, – предупредила хозяйка зелёного вагона и качнула лежащим на коленях ружьём.

– Можно подумать, ты станешь стрелять! – Данила криво ухмыльнулся и свободной рукой отбросил с глаз чёлку.

Красивый. Наглый. Глупый.

– Можешь не думать, – милостиво позволила Полина Ивановна. – Мыслительный процесс никогда не был твоей сильной стороной. Ступай прочь, ты меня знаешь.

– Оля! – снова позвал Котик. В его голосе были отчетливо слышны жалобные нотки, но я решила не рисковать дружбой с тётей Полей и прокричала с крыльца:

– Иди к себе, Дань… Завтра поговорим. Тем более, сегодня ты пьян, кажется.

Я покраснела от собственного двуличия, вспомнив о том, что не так давно мне ничто не мешало общаться с не вполне трезвым Северовым.

– Я хочу сейчас! – Котик насупился и наклонил голову вперёд. – Не так много я и выпил. Подумаешь… Ёлка, ну пожалуйста! Я что многого прошу? Я же даже цветы принёс! Вот.

Он потряс перед собою зажатыми в кулаке ромашками. По-прежнему не рискуя приближаться к крыльцу, и я непроизвольно качнулась ему навстречу. Не потому что во мне вдруг заговорила совесть. Просто мне стало жалко парня.

– Стоять, не дёргаться, – негромко велела мне Полина Ивановна и, переложив ружьё с колена на локоть, обратилась уже к Котику: – Послушай девочку, нагляк. Иди домой, а то всё закончится как в прошлый раз.