– А как в прошлый раз закончилось? – поинтересовалась спустя минуту Лёшка, несчастным взглядом следя за тем, как Котик покидает поле боя. Меня больше волновало, что означает слово «нагляк», волшебным образом соединившее в себе «сопляка» и «наглеца», но я решила благоразумно промолчать.

– Характерами не сошлись… – тётя Поля опустила ружьё и погрозила Лёшке пальцем. – Так, я не поняла? Чего сидим, кого ждем? Читай, не отвлекайся, пока бабушка не разозлилась… На мальчишек будешь потом засматриваться.

Женщина отпила янтарной жидкости из широкого бокала, щёлкнула зажигалкой, прикуривая очередную сигарету, а Лёшка вздохнула горько-горько и продолжила чтение.

– «Сказ о том, как грозный Ру покорял сердце чернобровой Ади»…

– Нет, эту давай в следующий раз, – перебила тётя Поля. – Я недостаточно пьяна для того, чтобы слушать о чернобровой Ади… Что там дальше по содержанию? А что так тихо-то стало?..

Действительно, в какой-то миг над Корпусом повисла несвойственная пятничному вечеру тишина, а затем воздух рассёк звук сирены, созывающей всех на Облезлую площадь.

– Не к добру это, – Полина Ивановна серией колец выпустила сигаретный дым, полюбовалась им, наклонив голову к левому плечу, и затянулась снова. – В последний раз такое было лет семь назад, когда…

Она вдруг замолчала, задумчиво сверкнув в мою сторону любопытным глазом из-за толстых линз, проворчала что-то не вполне цензурное и, кряхтя, поднялась из кресла.

– А что, мои красавицы, не прогуляться ли нам до Облезлой площади?

– Мамочки… – выдохнула Лёшка, а я прижала к груди вязание и едва не уронила челюсть.

Воистину, должно быть, случилось нечто действительно экстраординарное, раз Просто Полина Ивановна решила прогуляться по территории Корпуса.

– Чего ждём? – женщина недовольно покачала головой, глядя на меня, и нетерпеливо подсказала: – Наладонник достала – и быстро сделала запись о том, что Старая падла выходит в люди! Боюсь представить, сколько мы на этом заработаем…

– Я с собой не ношу, – испуганно пролепетала я и зачем-то добавила: – Наладонник.

– Мозги ты с собой похоже тоже не всегда носишь…

– Я! Можно я сделаю? – защебетала Лешка, включая панель с клавиатурой. – Тёть Поль, только можно я не стану вас Старой…

– Не льсти мне, малявка. И потом, Молодая падла звучит гораздо хуже, – Полина Ивановна достала из кармана зеркальце, подмигнула своему отражению и с довольным видом заключила: – Хороша, чертовка…

Грудь, обтянутая френчем военного образца, по-молодому заколыхалась, а я все-таки выпустила вязание из рук.

– Тётя Поля, Лёка, – Алевтина растерянно на нас по смотрела. – Сигнала нет.

– В смысле? – не поняла я.

– В смысле, нет доступа к Книге. Вообще…

Я растерялась. Не знаю, случались ли подобные сбои ранее, но если бы случались, думаю, мне бы пришлось об этом услышать. Вряд ли столь вопиющее нарушение смогло пройти мимо Цезаря. О, нет! Думаю, отголоски его гнева долетели бы даже до Башни Одиночества.

– Что, прямо ко всей Книге? – развеселилась Полина Ивановна. – Однако… Красавицы, рысью, рысью. Лёшка, закладку сделай, дочитаем в следующий раз. Ольга, свисток подкрась… А впрочем, не стоит напрасно переводить добро. Погнали, девоньки.

И мы погнали, весьма резво для почтенного возраста тёти Поли. Но на Облезлую площадь всё-таки пришли одними из последних.

Небольшая толпа в серых традиционных одеждах Мастеров Ти суетливо паниковала под дремлющим в связи с безветрием стягом и пыталась призвать к тишине и порядку изрядно тёплую по случаю пятничной вечеринки толпу. Самоубийцы ржали и призываться к порядку отказывались, буйствовали, пели, негромко перешёптывались между собой и даже стреляли шариками из плевательной трубочки в круглую лысую голову главного Мастера.

Пока не увидели Полину Ивановну. В полной красе и с любимой двустволкой на плече.

– Ну, наконец-то! – выдохнул Мастер Ти, наивно предполагая, что тишина, повисшая над площадью, возникла вследствие его небывалого авторитета. – Думаю, все уже знают, почему мы здесь собрались.

– Мастер, закругляйтесь, а? – послышалось из толпы. – А то у меня разрешение только до полуночи… Потом же сами штраф вкатите за несанкционированный трах…

Лицо, шея, уши и голова главы налились краской. Тем прекрасным насыщенным алым цветом, который так любила Просто Полина Ивановна.

– Молча-а-ать! – взревел разгневанный Мастер. Я вздрогнула, потому что по моей спине снизу вверх скользнула чья-то рука и, остановившись над последним позвонком, на давила, заставила выгнуться от удовольствия и легонько погладила.

– Привет, – к первой руке присоединилась вторая, и на пару они принялись разминать затекшие за вязальный вечер плечи. – Уже знаешь?

Я откинула голову, заглядывая в искрящиеся весельем чёрные глаза. Северов выглядел счастливым, довольным и… и красивым ещё. Очень.

– О чём? – я с трудом заставила себя прекратить разглядывать гладко выбритый подбородок и перевела взгляд на хмурую Лёшку. Подумала что, кажется, её неприязнь к главе нашей Фамилии снова обострилась. – О том, что у Корпуса нет доступа к Книге?

– Правда? – парень в деланном изумлении приподнял брови. – Ко всей Книге?

Склонился к моему уху и проговорил заговорщицким шёпотом:

– А до меня дошли слухи, что кто-то снёс Доску Почёта. Без возможности восстановить информацию…

– Ты серьёзно?

– Ага, – он едва не лопался от самодовольства. – И кое-кто мне кое-что теперь должен. В тройном размере.

– Я тебе ничего не…

– Т-с-с-с…

Северов подмигнул мне и повел бровью в сторону бушующего в центре площади Мастера Ти.

– …столь вопиющего и беспардонного случая. Попрать святая святых! Замахнуться на устои общества…

Чем дольше он говорил, тем больше я напрягалась, думая о том, чем мне грозит проделка Севера. Я не знала, как он смог провернуть такую авантюру и, откровенно говоря, знать не хотела. Прямо тогда я была очень зла. Чем он думал? Неужели он не понимает, во что обернётся его выходка не только для меня, но и для всех обитателей Детского корпуса? Сашка никогда в жизни не простит такой оплеухи своему любимому детищу. Покуситься на Книгу лиц! Да уже завтра утром здесь будет вся Служба безопасности с Палачом во главе!

Конец мне.

Я всё больше и больше хмурилась, а движение рук на моих плечах всё замедлялось и замедлялось, пока не прекратилось вовсе. Северов в последний раз приласкал ямочку на моей шее, а затем тихонько позвал:

– Оля?

Я дёрнула плечом в попытке сбросить с себя его руки, но сделать это мне не позволили. Меня развернули на сто восемьдесят градусов и заглянули мне в лицо.