Практическая сторона Зейла – как правило, доминирующая сторона – настаивала на том, чтобы он оставил вендиго на произвол судьбы. В конечном итоге это было проклятое чудище, существо, жаждущее человечьей плоти. Оно стало тварью Великих Воплощений Зла, не иначе. Оно было за гранью искупления.

Но сторона, с которой служитель Ратмы был едва знаком, эмоциональная сторона, лишь недавно пробудившаяся от долгой дремы, указывала на то, что этот зверь не действовал так, как должен был. Он больше напоминал Зейлу существо из древних легенд, когда вендиго и их собратья вели мирное, уединенное существование в лесах и горах.

И вот, после более чем часа пристального изучения бывшего преследователя, некромант поднялся на ноги и шагнул к раненому гиганту.

Когда Зейл оказался в пределах досягаемости, мускулистые руки, что могли разорвать человека на кровавые куски плоти, остались опущенными. Некромант наклонился и дотронулся до одной руки, которую затем осторожно поднял ладонью вверх. Служитель Ратмы забормотал на одном дыхании.

В ответ вендиго несколько раз проурчал. Зейл не мог понять, что зверь говорит, но его тон, казалось, выражал спокойствие и доверие.

Во тьме есть свет, как и в свете тьма. Так проповедовал Ратма. Зейл надеялся, что его древний господин прав в этом предположении.

Он посмотрел на ногу вендиго, причину страданий существа. Без сомнения, она была сломана мощью удара. Лишь грубая сила вендиго позволила ему встать.

Но этого было недостаточно, чтобы объяснить перемену в облике мохнатого гиганта. Каким-то образом силы, что вызвал Зейл, глубоко поразили само сердце и душу вендиго, вырвав из них мерзкую заразу Великих Воплощений Зла. Это было единственным мало-мальски разумным объяснением.

Некромант потянулся к сломанной ноге, затем бросил последний взгляд в глаза зверя. Его бровь изогнулась: даже в темноте он мог видеть в них удивительное преображение. Ушли кровавая краснота и безумная ярость; теперь на Зейла смотрела пара глаз, очень трогательных в их почти человечьем горе.

Эти глаза все решили. Зейл прижал кинжал к перелому и одновременно с этим свободной рукой нарисовал символы чуть выше ноги.

Вендиго проворчал. Его лапа скользнула ближе к ноге. Зейл посмотрел на огромную конечность, но не дрогнул. Все, что имело значение, это заклинание.

Вендиго отвел свою лапу, предоставив некроманта его задаче.

Слабое лунное сияние распространилось по сломанной конечности. При этом нога выпрямилась, а разрывы на коже сами собой затянулись. Шрамы уменьшились, а затем и вовсе исчезли. Даже утраченный мех вернулся на прежнее место.

Когда Зейл закончил, то испустил продолжительный выдох. Лечение не отняло у него много времени, но усилия были колоссальными. И все же результаты удовлетворяли.

В ухе раздалось громкое урчание, а потом некромант внезапно почувствовал, как его подняли в воздух.

Гигант дважды коснулся влажным черным носом Зейла. Сделав это, вендиго проурчал более протяжно и изощренно, прежде чем поставить мелкого спутника на землю.

– Не за что, – сказал Зейл, не зная, как еще ответить.

Гигант проурчал, словно понимал человека намного лучше, чем тот – его.

Зейл ожидал, что вендиго рванет в лес, но вместо этого человекозверь испустил очередную серию рычаний, при этом жестикулируя лапами. Некромант сначала подумал, что, возможно, где-то поблизости таится еще какая-то угроза, но потом понял, что гигант указывал в сторону Вестмарша.

– Да, я должен идти туда.

Дождь стих, по крайней мере, чуть-чуть. Подготовка Зейла не могла целиком компенсировать изнеможение и боль от разбитой губы, но путь следовало продолжить. Однако, когда он сделал шаг, вендиго последовал за ним.

Служитель Ратмы обернулся.

– Не нужно идти за мной.

В ответ вендиго разразился серией рычаний и урчаний. Некоторые из них были даже красивыми, хотя и неразборчивыми. Впрочем, смысл был понятен: существо не хотело оставлять Зейла на произвол судьбы.

– Ты ничего мне не должен. Ты можешь вернуться в лес.

Гигантский спутник казался непоколебимым.

Зейл нахмурился, затем, смирившись с неизбежным, отвернулся от вендиго и продолжил путь. Позади него последовала почти бесшумная поступь толстых ног. По сравнению с шагами вендиго, его собственные отдавались громом.

На это путешествие Зейл истратил свои последние силы, но благодаря вендиго, шедшему за ним по пятам, почувствовал, как к нему возвращается уверенность. Когда он наконец увидел отдаленные стены города, то облегченно выдохнул. В тот миг его не беспокоило даже то, что жители, вероятно, охотились за его головой с не меньшим рвением, чем демоны Уреха.

– Хвала Траг’Улу. – Зейл оглянулся через плечо на мохнатого спутника. – В…

Но вендиго уже исчез.

Некромант осторожно оглядел темный лес. Не осталось никаких намеков, что легендарный зверь был здесь. Зейл подивился хитрости вендиго и его способности двигаться бесшумно. Ему и впрямь повезло, что он избежал его первой атаки.

Со столицей в поле зрения, вендиго верно предположил, что больше ничего не должен человеку. Зейл сделал знак Равновесия и пожелал лесному жителю благополучного возвращения в его логово. Из-за жреца Ратмы это существо стало изгоем среди ему подобных, поскольку они все еще были отмечены силой Великих Воплощений Зла. Помощь Зейла нельзя было назвать благословением, ведь отныне одинокий вендиго всегда будет врагом своим сородичам.

Тем не менее, зверь был благодарен за то, что освободился от зла внутри, и некромант теперь успокаивал себя тем, что при схожих обстоятельствах он чувствовал бы то же самое.

Небольшое осветление небес было единственным признаком перехода от ночи ко дню. Погода придерживалась своего ненастного курса, ведомая, как ощущал некромант, силами, собирающимися в городе и его окрестностях. Силами, которыми, возможно, управлял лорд Джитан и… и…

И когда Зейл смотрел на Вестмарш, имя «Карибдус» внезапно пришло ему на ум.

Но на этот раз Зейл вспомнил. Вспомнил и в ужасе оцепенел от информации, вновь возникшей в его разуме.

Сейлин неуверенно встала на ноги. Она упала на огромную глубину, гораздо глубже, чем третий ярус, куда планировала спуститься. По ее собственным предположениям (которым, на данный момент, доверять в целом не стоило) она упала примерно на три или четыре дополнительных яруса.

Если бы не ее непредсказуемые способности, Сейлин наверняка бы погибла. Глыбы, на которых она лежала, были зазубренными и острыми. То, что женщина отделалась лишь несколькими синяками, само по себе было чудом.

Повсюду, куда бы она ни посмотрела, валялись камни и обломки. Голубое сияние все еще парило рядом с ней, но его радиус видимости был ограничен, и потому, первый раз окинув взглядом окрестности, она мало что смогла рассмотреть.