- задумчиво бубню, погружаясь в ее историю болезни. – Истощение овариального резерва, - читаю диагноз. – Ну, ничего нового. Предпосылки этого были, еще когда Даша со мной жила. Поэтому мы на ЭКО и решились. Единственный шанс «вытащить» из этой пустышки хоть что-то, - выплевываю грубо и пренебрежительно. И сам себя боюсь.

Я ведь не был таким жестоким. Наоборот, поддерживал ее, к врачам сопровождал, оплачивал лучшие клиники. Столько нервов и сил мы оба потратили. И ради чего? Я-то знаю ответ. Я делал это ради наших детей. А Даша… просто все просрала.

- Ну, не знаю, как было у вас, но сейчас из нее совсем ничего не «вытащить», - разводит руками. –Ноль. Ничего и никак. Вдобавок, по-женски проблемы. Видимо, на тебе у Даши все здоровье и закончилось.

- Возможно, - продолжаю изучать заключение врача, а сам блуждаю в своих мыслях. – Использовали бы донорские яйцеклетки. Как вариант.

- На фига? – недоумевает Славин.

- Чтобы семью сохранить. У вас же любовь, - бросаю с сарказмом.

- Бред. Зачем мне эти сложности? Еще и за такие деньги. Там сумма довольно внушительная, да и анализы надо сдавать, процедуры проходить, в том числе и мне, - морщится, думая об этом. – Я, можно сказать, в самом расцвете сил. Я лучше здоровую бабу найду, которая мне бесплатно нарожает. Естественным путем.

«У меня вся жизнь впереди. И я не хочу тащить этот крест до конца дней», - в сознании проносятся слова Даши, небрежно брошенные в роддоме, когда она хотела отказаться от якобы «больных» детей. И теперь, спустя столько лет, открестились от нее. Из-за диагноза.

- Слушай, а это же бумеранг, - тяну озадаченно и криво улыбаюсь. – Все в нашей жизни возвращается. И бьет прямо по лбу, в стократ больнее.

- Согласен, - подпирает рукой подбородок. - Все рано или поздно вернется, Кость. Никто от этого не застрахован. Ни Даша, ни я… Ни ты, - заключает вдруг.

Заставляет меня опешить на секунду. Этот гад чертовски прав, и первая «ласточка возмездия» ко мне уже прилетела… в образе Даши. За что именно и как больно ударит – сложно предугадать. Скользкая тема, как и моя работа в целом. Однако у меня есть возможность исправить одну из своих осечек и восстановить справедливость.

- Смело, - хмыкаю, облокачиваясь о стол. – Узнаю старого доброго Славина, одного из лучших юристов в фирме. Запомни этот образ и не выходи из него, - щелкаю пальцами перед его носом. – Потому что ты мне пригодишься.

- Серьезно? Зачем я тебе? - прищуривается недоверчиво. – Ты же меня уволил по статье. И что, теперь обратно на работу устроишь?

- Упаси боже! – отмахиваюсь. - Ты будешь со мной судиться, Петя, - произношу совсем другим тоном, стальным и серьезным, чтобы у Славина и мысли не промелькнуло, что я шучу.

Наблюдаю, как его лицо искажается в немом вопросе, и делаю вывод, что информация им принята, хоть пока и не обработана. Бывший заместитель в шоке. Признаться, я сам от себя такого не ожидал.

- Как судиться? – выжимает из себя со скрипом, пока я достаю папку из портфеля.

- Со всей пролетарской ненавистью. По-настоящему, - кидаю увесистую стопку бумаг на стол. – Это дело я вел месяц назад. Разумеется, выиграл…

- Но… почему тогда?.. – притягивает документы к себе, держит двумя пальцами, будто они пропитаны ядом.

- Я уже забыл, какой ты нетерпеливый и болтливый. Всегда меня этим раздражал. Не перебивай, - поднимаю палец, жестом пресекая его попытку опять что-то спросить. – Так вот, а ты теперь подашь в суд апелляцию.

- Против тебя? – сводит брови, глядя на меня исподлобья. – Я? – хрипло шепчет. – Шутишь? Или проверяешь меня? - с сомнением.

- Нет, черт возьми, - устало потираю ноющие виски. – Поверь мне, я сам не горю желанием сотрудничать с тобой. Но лучшие юристы работают в моей фирме, и никому из них я не могу передать это дело. Как ты себе представляешь, если подчиненный Воскресенского выступит против Воскресенского? Бред, причем очень подозрительный. Все знают, что я такого не допущу. Без моего ведома муха не пролетит, не то что апелляция, - постукиваю костяшками по стеклу. – А ты у нас независимый адвокат и вполне можешь представлять интересы Пономаревой-Сладковой, - называю Веру сразу по двум фамилиям, хотя к брачной она не вернется. Я надеюсь. Мне показалось, что она настроена решительно.

- А тебе это на черта, Костя? – недоумевает Славин. – Репутация ведь пошатнется. Или ты не собираешься проигрывать? Не понимаю…

- Собираюсь. Неважно, зачем это мне. Так надо, - отвечаю неопределенно. - Изучи документы, чтобы быть в курсе. Дело должно быть пересмотрено.

- Х-хорошо, - опускает взгляд. – Так… Хм… Угу, - мычит, углубляясь в детали. – Больничный?

- Есть. Завтра с утра мне его передадут вместе с медицинской картой, - откликаюсь, понимая его с полуслова. И тут же возвращаю себе скептическое выражение лица: - Петя, ты свою последнюю извилину сильно не напрягай. Все, что нужно, я подготовлю сам. От тебя требуется лишь грамотно выступить в суде.

- Мы ведь можем попробовать полностью вернуть ей кафе. И еще стребовать компенсацию морального ущерба, - чем дальше Славин вчитывается в документы, тем ярче загораются его хитрые глаза. Совсем как в прошлом, когда мы работали вместе. Бок о бок. Прикрывали друг другу спины и задницы. Ровно до того дня, как я впустил его в свою семью. – Смотри, что если… - тычет пальцем в текст, хотя я заранее знаю, что он предложит. Я уже продумал несколько вариантов. Петя прав: мы можем перевернуть это дело.

- Э-э-э, Славин, я смотрю, ты разогнался, - смеюсь, нервно похлопывая себя по колену. – Признавайся, мысленно уже роешь мне глубокую могилу? И присыпаешь землей гроб с моей адвокатской практикой?

- Хм, мне кажется, ты преувеличиваешь, - надавливает пальцем на подбородок, размышляя. – Продумаем, как сделать это максимально безболезненно для твоего имиджа. В конце концов, виноват Пономарев, который ввел суд в заблуждение, - оторвавшись от бумаг, стреляет в меня уверенным взглядом. – Мне показалось, ты хочешь помочь ей, - намеренно не произносит имя. Не называет Веру «клиенткой». Прощупывает меня и чувствует, что я неспроста пошел на такой отчаянный шаг.

- Тебе правильно показалось, - соглашаюсь и резко