— Но в нашей стране у нас и так есть множество вещей, которые выставлены здесь, в Центре.

— Выходит, вы опережаете нас.

— Да, опережаем, тебе даже не представить, насколько дальше продвинулись мы в развитии. Существуют свидетельства — свидетельства, сохраненные в наших сказаниях, — что когда-то мы были великой цивилизацией, давно, еще до Йеррапа, когда люди там жили в дикости и сроду не мылись.

— И что же было дальше?

— Они перестали быть дикарями. У них появилась наука, как видно по хранилищам Центра… А потом, когда надвинулся ледник, они побежали из Йеррапа как крысы с корабля, затоптали нас и разрушили и уничтожили все, что у нас было, — за исключением наших сказаний, которые сейчас помогают нам всё начать заново. Мы ведь начинаем заново, господин.

Данн сидел и ухмылялся как будто про себя, но на самом деле ухмылка предназначалась его собеседникам.

— Ага, вы начинаете всё сначала. Скажи мне, Али, а вам это еще не надоело?

Гриот слушал как никогда раньше. Он знал, что был близок к пониманию того, что сидело глубоко внутри Данна, чего ему, Гриоту, раньше никак не удавалось постичь или хотя бы представить.

— Я знаю, о чем ты думаешь, господин, — сказал Али. — Да, мне тоже знакома эта мысль.

— Снова и снова, — говорил Данн. — И ледник тут ни при чем, людям не нужен лед. Мы и сами можем всё уничтожить. Снова и снова.

— Господин, — ровным голосом прервал его Али, — если позволить этой мысли взять над собой верх, то можно сразу замотать голову одним из наших красных одеял и навсегда погрузиться в темноту.

— Вот именно! — воскликнул Данн. — В самую точку! Молодец, Али!

Гриот не сдержался:

— Господин… Данн… генерал… нет. Так нельзя. Разве ты не понимаешь?.. — Он замолчал, потому что голос отказал ему.

— Чего я не понимаю, Гриот? — Данн снова улыбался, но это была уже не мрачная ухмылка, а сочувственная улыбка вроде той, с которой он слушал рассказы писцов и переводчиков — о голоде, о потерях, о пожарах, о боях. — Бедный Гриот, — сказал он и, вытянув свою изящную руку, положил ее на плечо Гриота.

Гриот ощутил дрожь в пальцах Данна. Никогда еще Данн не говорил с ним так, как сейчас: по-доброму, даже ласково. И улыбка Али тоже была доброй.

— Бедный Гриот… Ну… что тут скажешь? — Он обратился к Али, убрав с плеча Гриота холодную дрожащую руку. — Вот человек, которого еще не посещала эта мысль. Она еще не успела змеей вползти к нему в мозг.

— Тогда можно считать капитана Гриота счастливым человеком, — ответил Али.

— Да. Гриот, когда эта мысль все же постучится в твою голову, вспомни, что я предвидел это и сочувствовал тебе заранее.

— Да, господин, — сказал Гриот.

Гриот спал в комнате между комнатой Данна и большим залом. Однажды ночью его разбудил лай снежного пса, только раздавался он не из комнаты Данна, а откуда-то из Центра. Гриот заглянул к Данну, но его кровать была пуста. Тогда Гриот выскочил в большой зал, где струился из-под крыши серый свет, пересек его бегом и вышел на улицу. Луна стояла высоко и — редкий случай — не была скрыта облаками. Когда слышался лай Раффа, Гриот бежал. Когда лай затихал, он останавливался. Похоже, пес был где-то возле входа в тайник. Гриот направился туда и увидел белую массу впереди, там, где был узкий проход в тайник. Рафф был слишком велик, чтобы протиснуться в него. Он враждебно зарычал при появлении Гриота, но, когда понял, кто это, подбежал ближе и ухватил его зубами за руку. Пес явно хотел, чтобы Гриот провел его в тайник. Когда Раффа все же пришлось оставить, он так жалобно заскулил, что сердце Гриота сочувственно сжалось.

— Подожди здесь, — сказал он собаке. — Я скоро, Рафф.

Сам Гриот ужом скользнул в щель между стенами и пробрался в тайник. Там горел свет. На полу сидел Данн. Он прижимался к прозрачному коробу с книгами, обхватывал его руками и… то ли напевал что-то себе под нос, то ли приговаривал, Гриот не мог разобрать. Он слышал только монотонный, бесконечно тоскливый вой, который так напоминал поскуливание Раффа, оставленного снаружи.

Данн не повернул головы, но прекратил свой напев и спросил:

— Гриот, что ты тут делаешь?

— Пришел посмотреть, все ли с тобой в порядке.

— У меня уже есть один сторожевой пес, Гриот. — Данн встал с пола и высоко поднял свой небольшой фонарь — так, что красноватое сияние падало на одну из страниц, прижатую к прозрачной стенке.

Данн обернулся, и Гриот испугался при виде его лица. Дикое выражение, лицо явно больного человека.

Данн прошел мимо Гриота к выходу и скрылся в проеме между стенами. Гриот остался в темноте. Ему стало страшно. В эту ночь он готов был поверить в то, что тайник охраняют привидения. Он торопливо выбрался из комнаты и увидел, что Данн с фонарем в руках ждет его неподалеку.

— Там воняет, Гриот. Здесь повсюду воняет.

— Ко всему привыкаешь. Наверное, мы привыкли и к запаху.

— А я вот не могу привыкнуть.

— Господин, нам давно пора уходить отсюда.

— Да, пожалуй, ты прав. Но мы еще не узнали все, что можно, из этого хранилища.

Луна скрылась за тучей. Фонарь Данна превратился в красный глаз, горящий в темноте. Снова вышла луна. Над крышами и дворами плыли клочья тумана.

— Ты веришь в привидения, Гриот?

— Я пока не видел ни одного.

— О, да, какой разумный подход к вопросу. Но, положим, мы их чувствуем, тогда их видеть не обязательно.

— И не чувствовал ни одного. Господин… — Гриот предпринял попытку пошутить. — Я бы предпочел не вести беседы о привидениях в таком месте и в такой час.

— Ты всегда такой рассудительный, Гриот. Пойдем.

И Данн двинулся вперед, в сопровождении верного Раффа, к своей комнате. Там он сел на кровать, а снежный пес устроился рядом.

Данн сказал через голову пса:

— Гриот, я не совсем здоров.

— Да, господин, это заметно.

После этого некоторое время Данн молча сидел и перебирал пальцами шерсть снежного пса.

— Господин?

— Что, Гриот?

— А ты можешь сказать, в чем именно заключается твое нездоровье?

— Появился Другой, Гриот. Он хочет взять надо мной верх.

— Понятно.

— И что же тебе понятно? Ты видел Другого. Ты видел его в действии.

— Да, видел. Но сейчас, как мне кажется, его здесь нет.

— Да здесь он, где же ему еще быть! Ведь я же здесь, правда?

Гриот не ответил.

Собака тихо заскулила. На Гриота навалилась усталость. Скоро наступит утро. Ему хотелось пойти к себе, лечь и заснуть.