Без сомнений это был он. И его сила все еще не знала границ. Одним взмахом он отбросил энфирналов к стене. Но вот с Вороном ему пришлось повозиться. Тот спикировал на Кудесника черной тучей и обволок по рукам и ногам.

   На мгновение показалось, что вот она – победа. Чародей беспорядочно размахивал руками, словно отгонял стайку надоедливых мошек. Но вдруг он резко крутанулся вокруг своей оси, и туча закрутилась в спираль.

  Мои внутренности тут же обожгло огнем. Я, вскрикнув, упала на колени.

    — В чем дело? — ко мне на помощь поспешила Селеста.

    — Кудесник что-то сделал с Вороном, — выдохнула я через силу.

  Вот так на горьком опыте я выяснила, что ранение Ворона сказывается на мне. Все-таки мы одно целое.

     Ворон скользнул обратно ко мне. Моему магическому оружию требовалось время, чтобы восстановиться.

  Лекс хотел прорваться ко мне, но чародей к этому времени снова владел ситуацией. Взмахнув руками, он создал стену между собой и энфирналами. Лекс и Джаспер пытались через нее пройти, но все без толку. Кулаки, удары хлыстов, выстрелы – ничего ее не брало.  

   Отгородившись от энфирналов, Кудесник сосредоточился на мне. Он ударил по мне магией. Ни с чем подобным я раньше не сталкивалась и не подозревала, что такое возможно. Чародей словно запустил в меня молнию. Похоже, это его любимое оружие.

   Я не успела увернуться или призвать Ворона, чтобы он заслонил меня. Молния ударила быстро и точно в цель – прямо в солнечное сплетение.

  Меня отбросило назад и знатно приложило об стену. Чудо, что не потеряла сознание. Мышцы свело судорогой. Дикая невыносимая боль. Я завизжала чуть ли не на ультразвуке. Это все проклятая магия Кудесника. Она прошлась по моему телу катком.

    Лекс не мог смотреть на мои страдания. Он попытался воспользоваться магией энфирналов, чтобы пробить стены. Я видела, как он порезал себе запястье, и как потом его магия ударила в возведенное Кудесником препятствие. Но ничего не произошло. Стена осталась на месте. Энфирнал ранил себя снова и снова, но все без толку. То ли боль Лекса была недостаточной, то ли магия чародея слишком сильной, но это не срабатывало.

  Я попыталась встать и не смогла. Судороги прошли, но мышцы были как замороженные. Я практически не владела своим телом, но мне надо было срочно уходить с траектории удара Кудесника. Следующая молния превратит меня в горстку пепла.

    Я повернула голову и увидела Селесту. Она стояла в паре шагов. Смотрела прямо на меня. Она могла помочь, но почему-то медлила.

  — Селеста, — я протянула к ней руку.

    Голос из-за спазма горла звучал глухо, но хамелеон явно меня слышала. Вот только вместо того, чтобы подойти ко мне, она повернулась к Кудеснику. А тот… тот улыбнулся ей краем губ. Это была улыбка узнавания, улыбка-радость и улыбка-приветствие в одном флаконе.

   Селеста не скрывала, что знает Кудесника. Она опознала его на изображении, но при этом умолчала, насколько близко они знакомы. Уверяла, что ничего не помнит. Но сейчас я поняла – это ложь. Все она вспомнила. Вероятно, в тот самый момент, когда произнесла свое имя.

    Я осознала это за долю секунды. А еще до меня дошло кое-что другое – в этой схватке Селеста не на нашей стороне.

    Я не могла говорить – не было на это сил, но я послала Селесте гневный взгляд. Предательница! И это после всего, что мы для нее сделали. Мы заботились о ней, переживали, а могли отправить на Одинокий остров и забыть.

  Селеста мой взгляд не выдержала, отвернулась. Значит, чувствует за собой вину.

   Впрочем, ее угрызения совести мне не помогут. Надо как-то спасать себя. Я хотела снова призвать Ворона, но ничего не вышло. Я слишком ослабла и потеряла с ним связь. Полагаться сейчас могла только на себя и свои силы, которых практически нет.

   Но валяться и дальше на полу нельзя. Если хочу выжить, лучше убираться подальше от Кудесника. Туда, где он меня не достанет. Мне бы укрыться ненадолго, прийти в себя.

   В качестве укрытия сгодится коридор, из которого мы пришли. До двери не так далеко. Метра два. Но их надо еще преодолеть.

  Работоспособность постепенно возвращалась к мышцам, но встать на ноги я вряд ли смогу. Значит, буду ползти.

   Со стороны я, наверное, походила на полудохлую черепаху. Я передвигалась ооочень медленно. Дверь в заветный коридор практически не приближалась.

  Кудесник же время даром не терял. Он укрепил барьер между собой и энфирналами, после чего обратился ко мне:

   — Надо было убить тебя в прошлый раз, — заявил он. — Но ничего, сейчас я исправлю свою оплошность.

  Закатывая на ходу рукава рубашки, он направился ко мне. Я видела, как Лекс бьет Бичом прозрачную магическую стену, как он кидается на нее в попытке пробиться ко мне. Джаспер в свою очередь выпустил пуль сто, не меньше. Но стена лишь слегка прогнулась, даже трещину не дала.

  — Нет! Лисса! — кажется, кричал Лекс.

   Я не слышала его из-за стены, но видела движение его губ, а еще отчаяние в его глазах.   

   Кудесник поднял руку, и на его ладони появились первые всполохи молнии.

   — Селеста, — улыбнулся он Чужачке, — наконец-то, я тебя нашел. Я думал, что ты погибла при переходе.

  — Я потеряла память, — пояснила она. — Но теперь все в порядке.

  — Отлично. Присоединяйся ко мне. Покончим с досадными помехами, — Кудесник явно имел в виду нас. Все верно, мы для него не люди и даже не существа, а помехи. — А после откроем проход в наш мир. Вместе мы завоюем множество миров, дочь.

    Так вот кто она ему! Не удивительно, что Селеста выбрала сторону Кудесника. Семья прежде всего. Это понимала даже я – выросшая, по сути, без родных. Приемных родителей и сводных братьев с сестрами таковыми не назвать. Мы просто жили под одной крышей, но семьей не стали. А Томми вообще отдельный разговор, как и Брюс.

   Селеста шагнула к Кудеснику, а он бегло осмотрел ее, как будто что-то искал.

  — Ты стала хладнокровной. Интересный образ, — похвалил он. — Но скажи – кулон при тебе?

   Чужачка вздрогнула и прижала руку к груди. Туда, где висел подаренный Джаспером кулон. Хорошо, мы не отдали ей настоящий. Видимо, кулон – артефакт, необходимый чародею для открытия прохода. Без него ему пришлось расширять Грань жертвоприношениями.

   — Я больше не хочу завоеваний, отец, — попятилась от Кудесника Селеста. На ее лице мне почудилось разочарование и обида. Как будто попросив кулон, Кудесник ее оскорбил. — Я не хочу уничтожать этот мир. Он мне… — она запнулась, — нравится.

   Она сказала это так, будто удивилась собственным словам. Кажется, время, проведенное с нами, изменило Селесту. Лишившись памяти, она взглянула на наш мир непредвзято и увидела, что он достоин жизни.