Вас рассказывали, — голос изменился из тягуче-сладковатого на резкие словесные взмахи мачете. — Смерть наших слуг, я так понимаю, на Вашей совести?

— Мистрис, — королеву-самозванку перебил тот самый парень, что был назван Жули, — мессир сказал, что пленников будет опрашивать он и…

— Вон. Пошел вон.

— Но…

— С мессиром я сама разберусь. Исчезните, адепт Жули, пока Вы не исчезли заодно со слугами.

Резкие переходы в настроении и интонациях делали мне заметную подсказку, что передо мной не только главный заговорщик, но и обычнейший психопат. А то, как она высказала слуге, что может его заодно казнить заодно, это не было угрозой. Это было чем-то на грани соблазна, когда ты еле сдерживаешься. Эта женщина любит смерть. Любит причинять боль и получает от этого удовольствие. С другой стороны, чего еще ждать от франкцийцев? Извращенный народ, помешанный на удовольствии.

— Неужели заговорщики не могут позволить себе в слуги магически одаренных людей? — Я сказала первое, что пришло в голову. Хотелось ее рассмотреть вблизи, но возможности такой у меня пока не было. Только и оставалось, что ждать возможности, которая, я уверена, у меня еще будет.

Изображать для «королевы бунтовщиков» наглую высокомерную дочь герцога не так сложно. Стоило вспомнить поведение своих кузин, и сразу же вырисовывался четкий план действий. Повыше нос, поменьше манер. От провинциалов никто не ждет соблюдения этикета. Тем более, когда ты дочь, от которой отреклись. Вульгарность мне в помощь. Что касается франкцийцев, как я слышала, этикет при дворе тамошнего правителя не соблюдался вовсе. Куртизанки блистали на балах вместе с юными девицами и их чопорными мамашами. Воры и убийцы были вхожи в дома знати, а грубые вояки могли легко взять в жены (и любовницы) любое пожелавшее стать таковым создание. Что шлюха, что девственница.

— Милочка, Вы дерзите своей королеве. Вы хоть и герцогиня, но все же ниже меня по статусу. Разве Ваш покойный батюшка не соизволил научить Вас этим простым вещам?

Королева. Еле удержалась, чтобы не рассмеяться. И почему она называет меня герцогиней? В конце концов я вторая дочь без права наследования. И покойный батюшка? Она не спутала меня с кем-то?

— Мадемуаз… Мадам? О, простите, сиятельная, верно? Вы с кем-то меня спутали. Я Анрика Ива-Нова, вторая дочь герцога Ива-Нова, не наследующая его титул и земли.

К концу своей речи я подтянулась на прутьях и стала во весь свой небольшой рост, пытаясь рассмотреть женщину, что вела столь безумные и жестокие игры. Сердце мое колотилось, как часы большого Бэна на центральной площади столицы.

— Я знаю, кто Вы, герцогиня. А вот Вы — нет. Но мы это исправим. Потом. Как Вы убили моих слуг? Поделитесь секретом, милая герцогиня. Теряюсь в догадках.

— Я никого не убивала, — пожала плечами и попыталась сделать вид, что не понимаю, о чем вообще речь.

— Да, не Вы, тьма. Но след привел меня сюда. Где Вы и молодой человек были готовы предаться страсти. Не сожалею, что прервала Вас. Все-таки Вы невеста моего брата. Стоит об этом и Вам не забывать.

— Что-то я не припоминаю, сиятельная, чтобы Ваш брат делал мне предложение.

— Это такие мелочи, право. Мы же современные люди. Но подождите. Мне надоело усиливать голоса магией. Мальчик, опусти клетку.

Сама магичка, а она маг, причем, по иронии судьбы, не иначе воздушница, светлая. Спрыгнула с балкона и прошлась по воздуху вниз, опираясь на невидимые никому, кроме нее самой, ступени. Сильна. Сжатие воздуха до плотности, на которую можно стать, — очень сильна. Слишком и пугающе сильна. В противостоянии с ней я бы проиграла, даже захлебываясь по горло в силе тьмы.

Клеть заскрипела, цепи взвыли, казалось, кричит вся тюрьма. То ли от боли, то ли от тоски по свободе. И мы начали спускаться вниз. До тех пор, пока на последнем шаге клетку не тряхнуло и она кулем упала на пол. Мы с Марсеном повалились вслед. Хотя оба старались удержаться на ногах. Удержаться и сохранить себе конечности в целости и сохранности. Ни мне, ни сокамернику в этом не повезло. Я подвернула лодыжку при падении, а Марсен и того сильнее покалечился. Когда он попытался кинуться мне на помощь после падения, клетка зашаталась и завалилась на бок, придавив ему руку. Кость хрустнула как свежий снег под ногами в морозный вечер. Жуткий звук.

Парень лишь охнул и ругнулся так, что сучья королева рассмеялась. Еще одно доказательство того, что дама больна и сверх меры жестока.

— Марсен, — была моя очередь стонать и кидаться на помощь. Нога заболела, подвернулась, и я припала на одно колено, увы, больной ноги. Зашипев от боли, задергавшись, еле совладала с собой. Со второй попытки поднялась и зажмурилась от парализующей боли.

— Как все удачно складывается, — сказала ведьма в никуда, а после повернулась ко входу, откуда прибыли мы. Там стоял тот самый мальчишка, что привел меня. — Мальчик, позови Люко и Ксави и напомни моему брату, что его заждались.

— Не стоит, сестра, я тут, прости за опоздание. Что-то случилось? — На меня вновь накинулся запах сладости и вишен. Он вызывал во мне все больше отвращения. И запах, и его обладатель. В памяти то и дело вспыхивали картины недавнего прошлого. Я оступилась в который раз и села на дно клетки. Добираться ползком к Марсену, который пытался вытянуть руку, зажатую весом клетки и нашим, было унизительно. Но и оставаться безучастной к боли парня я не могла. К бездне унижение, ему плохо из-за меня. И дело не только в руке. Он здесь из-за того, что кто-то решил, что дочь герцога, потомка первого короля, лучший из вариантов для государственного переворота. Из-за меня мы здесь. Мне и помогать. Мне и вытаскивать нас из этого прорыва человеческой грязи. Я не была рьяным патриотом и последователем нашего монарха. Но предателей, как и любых насекомых, я не любила с детства. Это было что-то на уровне подсознания или дурной наследственности. Когда не умеешь лебезить и улыбаться тем, кого считаешь по тем или иным причинам отвратительным. Хорошо, когда ты дочь герцога и можешь себе это позволить в большинстве случаев. Еще лучше, когда ты ученый и старая дева со скверным характером, в таких случаях можно вообще все. Это как определенный класс, женщина в брюках и без комплексов. Такие, как я, всегда идут отдельно. Подальше от группы дам, подходящих для брака, желанных и любимых. Подозреваю, где-то рядом от нас находятся психически больные, опасные уголовники и люди, болеющие заразными болезнями.

— Это ужасно, брат. Нет, не могу