Лагерь и впрямь хорошо сохранился. Судя по всему, люди оставили это место уже давно, но никаких механических разрушений я не заметил. Костей тоже нигде не было видно, и, возможно, обитатели куда-то ушли, но верилось в это слабо. Слишком уж много тут осталось нужных вещей. Оружие, доспехи, одежда… Вот не думаю, что солдат покидая лагерь, не возьмет с собой копье или дзингасу. Впрочем, гадать можно сколько угодно, но понимания это, увы, не добавит.

Единственным ценным предметом, найденным в лагере, оказалась серебряная печать, исполненная в виде кособокой лягушки. Были еще три пергаментных свитка с мелкими иероглифами, но из-за неумения читать, толку от них было немного.

Закончив осмотр и убрав свитки с печатью в мешок, я вышел на улицу и, напоследок оглядев двор, пошел в сторону пролома в заборе. Все галочки вроде поставлены, приметных мест на берегу не осталось, так что пора сходить на другую сторону озера. Надеюсь, там я хоть что-то смогу найти.

— Извините, а не могли бы вы мне помочь?

Глухой голос, словно бы из трубы, заставил меня вздрогнуть. Я резко обернулся и, положив ладонь на рукоять меча, поискал говорившего взглядом.

Голос донесся со стороны одной из пристроек, но там никого не было. Небольшой хозяйственный домик с проржавевшими инструментами, и прогнившим крыльцом. Я заглядывал в него во время осмотра и человека бы точно заметил, но…

— Здесь, господин самурай! — голос повторился и прозвучал он снова оттуда, только говорившего по-прежнему не было видно.

— Где, «здесь»? Негромко выматерившись, я потянул из ножен катану и, приблизившись к сараю, внимательно изучил его взглядом.

— Да вот же я, — снова подсказал голос.

Я опустил взгляд и натурально выпал в осадок. Со мной разговаривал медный горшок! Обыкновенный, сука, горшок, с двумя ручками, из тех, в которых местные готовят еду! Литров так на десять вместимостью. С характерным суженным дном, темными пятнами копоти и царапинами. Он лежал в траве, вверх ногами, с проступившей на поверхности мультяшной рожицей и умильно-жалобными глазами. При этом слова доносились не из его нарисованного рта, а откуда-то изнутри и звучали глухо, потому что эта непонятная хрень говорила в землю.

Не, это все должно было закончиться клиникой… Сначала ты осознаешь себя в теле японца, потом встречаешь девчонку-волчицу и далее по списку. Все эти демоны, ходячие мертвецы, безголовые асуры и костяные киты… Доходит до того, что ты уже хочешь трахнуть дракона, и судьба, понимая, что тебя уже не спасти, подкидывает в финале говорящий горшок с физиономией Чебурашки!

— Ты… ты кто, мать его, такой?! — поймав свою улетающую крышу, севшим голосом уточнил я.

— Меня зовут Ичиро, — прогудел в землю горшок и хлопнул нарисованными глазами. — Мне…

— Да в задницу имена! — окончательно придя в себя, рявкнул я. — Что ты такое? Обакэ, или…

— Нет, что вы, господин самурай, — горшок состроил испуганную физиономию, и быстро заговорил: — Я цукумогами[41], у меня нет темной души! Меня больше ста лет использовали люди на кухне, а потом они погибли и… ушли в старую шахту. Я осознал мир и теперь жду. Жду, когда люди вернутся, и я снова буду полезен.

«Цукумогами, мля… Вон оно, значит, как… Ну да, это, конечно же, все объясняет», — хмыкнул про себя я, а вслух произнёс:

— Хорошо. Для начала скажи, чего ты от меня хочешь?

— Переверните меня, пожалуйста, — жалобно прогудел горшок. — Мне так не очень удобно смотреть на мир. Нет, я, конечно, могу ещё так полежать, но почувствовал вас и подумал…

«М-да… Мне бы, блин, его проблемы», — вздохнул я и, убрав в ножны меч, переставил горшок на открытое место.

Весил он килограммов семь, а из-за торчащих в стороны ручек стал еще больше похож на голову Чебурашки, которому наполовину отрезали уши. Короче, полная клиника, и меня, наверное, уже пора сдавать в желтый дом, но потом. Сначала нужно во всем разобраться. Этот сцуко, или как там его, упоминал о смерти людей и о какой-то там шахте. Вот это меня волнует гораздо больше говорящих горшков.

С трудом собрав в кучу мысли, я уже собрался задать интересующий меня вопрос, когда у горшка вдруг отросли куриные лапы. Натуральные, трехпалые, тоненькие! Поднявшись с земли и, с заметным трудом удержав равновесие, горшок изобразил легкий поклон и, уже нормальным голосом произнес:

— Спасибо, господин самурай. Вы очень любезны. У вас, как я вижу, есть вопросы? Я готов помочь…

Еп… Да когда же оно закончится?! Горшок на куриных лапах! С голосом Чебурашки… Может это уже не Япония?

Чудовищным усилием воли отогнав очередную волну сумасшествия, я покивал и, усевшись на траву, произнес:

— Сейчас, погоди, по порядку…

— Конечно, — покладисто произнес Ичиро и, шлепнувшись на пятую точку напротив меня, изобразил на физиономии заинтересованность. — Очень приятно, услышать человеческую речь через семь долгих лет.

— Так ты здесь семь лет пролежал? — уточнил я, пытаясь сформулировать в голове правильные вопросы. — В смысле, вверх дном на этом месте…

— Так и есть, — горшок состроил грустную мордочку. — Помощник повара Макайо вынес меня сюда, чтобы очистить от сажи, и не успел это закончить. Все, кто находился в лагере, умерли и ушли в старую шахту, а примерно через год я почувствовал мир.

— Погоди, — поморщился я. — Как ты можешь знать, что они умерли, если в то время был обычным горшком?

— Да очень просто, — ничуть не смутившись ответил Ичиро. — Я знаю и помню все, что происходило с момента, когда меня сделали в мастерской города Сахо. Все сто двадцать четыре года, пять месяцев и шесть дней.

— Хорошо, — кивнул я и, обернувшись, посмотрел в сторону пересохшего озера. — Тогда расскажи, что тут произошло семь лет назад. Почему умерли люди?

— Я не знаю, что произошло, могу рассказать только о том, что послужило причиной, — горшок посмотрел на меня и, дождавшись кивка, пояснил. — Семь лет назад, Минору — один из тех, кто собирал на отмелях жемчуг, обнаружил печати. В одной из скал под водой на другом конце озера. Вернувшись, он рассказал об этом мастеру Сэтоши, и тот настрого запретил кому бы то ни было подплывать к той скале. Только в лагере среди рабочих стали ходить слухи, что в скале спрятаны сокровища капитана Озэму. Был тут когда-то такой пират. Я не знаю, кто сломал печати на входе в шахту, но вместо сокровищ люди нашли свою смерть. По всему острову разлетелись темные сущности, которые мгновенно убили людей и, растворившись, заразили землю. — Ичиро посмотрел на меня и опустил взгляд. — Я не знаю, кто ты, господин, но чувствую защиту висящего у тебя на груди артефакта. Не снимай его, иначе сразу умрешь…