— Меня прислал друг Карапетаржевич. Похоже, я должна предоставить ему отчет о проделанной работе.

— Первым делом, — отозвался Танкред, — будь так добра, выберись наружу и скажи этим беднягам, чтобы они отправлялись по домам.

— Дождь кончается, — спокойно возразила Таня. — Они смогут поработать еще пару часов.

— В Америке мы даже скотину загоняем под крышу в такой ливень, — сердито проговорил Танкред.

— У вас в Америке даже животные неженки, — фыркнула Таня. — А у нас в Югославии…

— Черт с вашей Югославией! — окрысился Танкред. — Эти люди под моим началом, и я хочу отправить их домой…

Мгновение Таня спокойно смотрела на него, затем застегнула макинтош и вышла наружу. Дождь и в самом деле кончался, но Танкред уже принял решение стоять на своем до конца. Таня вернулась через пару минут.

— Я сказала, чтобы они отправлялись по домам. — Она оглядела палатку, проверила на прочность армейскую койку и заключила: — Весьма комфортабельно.

— Да, уютно, — согласился Танкред.

Таня сняла дождевую шляпку, тряхнула рыжевато-коричневыми волосами, промокнула мокрое лицо большим носовым платком, явно мужским.

— Не хотел бы ты вечером прокатиться со мной в Белград?

— Чтобы в темпе повозиться в кровати? — поддразнил ее Танкред.

Она невозмутимо ответила:

— Вчера я за это влепила бы тебе пощечину.

— Но не сегодня?

— С тобой хочет поговорить мой кузен Грегор.

— Он же знает, где меня найти.

— Здесь люди. Он не желает говорить с тобой на публике. Об этом будет доложено Карапетаржевичу.

— Только не говори мне, что твой кузен и Черный Петер в этом деле не в одной упряжке. Ты забыла, что твой кузен подцепил меня еще в поезде, едва я пересек югославскую границу? Он говорил с Черным Петером в Вене.

— Тогда кузен не сказал тебе всей правды. Но намерен сделать это сейчас.

— Желает поведать мне о каких-то вещах, которые тоже совсем не обязательно окажутся правдой? Я еще не слышал ни одного правдивого слова, с тех пор как нахожусь в этой стране.

— Я же пыталась вчера предостеречь тебя насчет графини.

— А она предупреждала меня на твой счет, — фыркнул Танкред. — Единственный, кто не лгал мне, — это, пожалуй, Милан Тадежерович.

— Друг Тадежерович работает на правительство, — заявила Таня. — Он доложил о твоем турне на самолете в течение получаса по возвращении. Фактически ему было дано разрешение на этот полет. Ты не поднялся бы в воздух, не будь на то санкции.

— Теперь вижу, — тяжело вздохнул Танкред. — Отныне буду держать рот на замке все оставшееся время моего пребывания в Югославии.

— Ты не желаешь поговорить с кузеном Грегором?

— О, могу его послушать, но не говорить.

— Ну тогда хоть послушай.

Он последовал — в машину вместе с Таней. Она вела автомобиль исключительно хорошо, хотя дорога превратилась в море грязи, но ей было известно, когда прибавить газку, а когда ехать потише. Она использовала преимущество скольжения, ловко разворачивая машину в нужном направлении.

Таким манером они выбрались из Жабуки, дальше дорога стала немного лучше. А к тому времени, когда они въехали в Панчево, улицы уже стали сухими.

Шоссе до Белграда, как всегда, было в отличном состоянии: Дневной свет еще не померк, когда они въехали в город. Однако Таня свернула на тихую улочку на окраине.

Она вырулила на подъездную дорожку к двухэтажному дому, внешне ничем не отличающемуся от большинства домов в любом из западных американских штатов. Он был выстроен из красного кирпича и совсем недавно покрашен.

У Тани оказался ключ, она отперла дверь, включила свет, и Танкред увидел, что все шторы на окнах наглухо задернуты. Они были в гостиной или общей комнате, обставленной тяжелой, старомодной мебелью. На спинках стульев красовались вышитые салфетки.

Таня уселась на один из стульев, взглянула на Танкреда и заявила:

— Ты ненавидишь меня за вчерашнее.

— Когда югослав дерется с югославом — это ваше внутреннее дело, — откликнулся он. — Но я американец и не заинтересован в разжигании розни между вами.

Улыбка слегка тронула ее губы.

— А ты мне больше нравишься, когда сердишься. Тогда в тебе появляется так много от армейского офицера, ты такой надутый и спесивый… настоящий американец.

— Возможно, вы, европейцы, предпочитаете видеть американцев солдатами. Детям они дают шоколадки, женщинам — деньги…

— Ох, мы опять вернулись к прежней теме!

— Разве это не единственная тема, представляющая обоюдный интерес для американских солдат и европейских женщин?

— Даже курва способна при случае дать по физиономии американскому солдату. Но сегодня я не в настроении отвешивать пощечины. И у нас не будет времени, чтобы по-быстрому запрыгнуть в кровать, так как я слышу под окнами машину Грегора.

Она сорвалась со стула к окну, выглянула в щель между шторами, затем повернулась и кивнула.

Грегор Вукович быстро вошел в дом.

— А, господин, вы прибыли! Я боялся, что не пожелаете.

— Ваша кузина умеет настоять на своем.

— Моя кузина все еще самая прекрасная женщина в Югославии, — провозгласил человек номер Три в югославской госбезопасности.

— Никто этого не отрицает.

Вукович лукаво глянул на Танкреда:

— Думаете, она прекраснее графини Райзингер?

— Графиня не югославка.

— Ах, но теперь стала ею.

— Ладно, тогда прекраснее графини.

— Благодарю тебя, друг, — вставила Таня.

— Я иностранец, госпожа, — едко заметил Танкред, подчеркнуто использовав вместо слова «другарика» слово «госпожа», давая тем самым понять, что и его следует величать «господин». Потом обратился к Вуковичу: — Вы хотели поговорить со мной?

— Сначала бутылочку пива.

— Мне не надо.

— Тогда, если не возражаете, я принесу для себя? День выдался трудным. — Не дожидаясь ответа, Вукович вышел из комнаты и направился, видимо, на кухню.

Таня уселась и стала наблюдать за Танкредом. Он стоял посередине комнаты, ожидая возвращения Вуковича.

Но представитель госбезопасности явно где-то застрял. Танкред уселся напротив Тани.

— Просто он дает нам время, — пояснила она, а так как Танкред не ответил, очень тихо добавила: — Чтобы запрыгнуть в кровать.

— Сейчас ты говоришь как курва.

— А разве все мы не курвы? Мы используем секс, чтобы управлять мужчинами, заставлять их делать вещи, которые от них хотим. Например, заставлять жениться на нас.