litbaza книги онлайнПсихологияПалач любви и другие психотерапевтические истории - Ирвин Д. Ялом

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 42 43 44 45 46 47 48 49 50 ... 87
Перейти на страницу:

– Вы сказали, было две причины.

– Вторая причина в том, что я могла понять ваши чувства. Мы с вами очень похожи – по крайней мере в одном отношении. Помните, как вы советовали мне вступить в «Анонимные обжоры»? Познакомиться с другими полными людьми, найти друзей, ходить на свидания?

– Да, я помню. Вы ответили, что ненавидите группы.

– Да, это правда. Я действительно ненавижу группы. Но это не вся правда. Настоящая причина в том, что я не выношу толстых. Меня от них тошнит. Я не хочу, чтобы меня видели среди них. Как же я могу осуждать вас за подобные чувства?

Мы были целиком поглощены беседой, когда часы показали, что нам пора заканчивать. Наши признания потрясли меня, и мне тяжело было прощаться. Мне не хотелось расставаться с Бетти. Я хотел продолжать беседовать с ней, продолжать узнавать ее.

Мы встали, чтобы разойтись, и я протянул ей руку – обе руки.

– О нет, нет! Я хочу, чтобы вы меня обняли! Только так вы можете заслужить прощение!

Когда мы обнялись, я с удивлением обнаружил, что мне удалось обхватить ее руками.

Глава 5 «Я никогда не думала, что это может случиться со мной»

Я поздоровался с Эльвой в своей приемной, и мы вместе прошли несколько шагов до кабинета. Что-то произошло. Она была сегодня другой, ее походка казалась неуверенной, робкой и вялой. За последние несколько недель в ее шагах появилась упругость, но сегодня Эльва опять напоминала несчастную усталую женщину, которую я впервые увидел восемь месяцев назад. Я помню ее первые слова: «Думаю, мне нужна помощь. Жизнь не имеет смысла. Мой муж уже год как умер, но мне по-прежнему все так же тяжело. Может быть, я плохо приспосабливаюсь».

Но она приспосабливалась совсем неплохо. На самом деле терапия была довольно успешной – быть может, шла даже слишком гладко. Что могло отбросить ее так далеко назад? Садясь, Эльва вздохнула и сказала:

– Я никогда не думала, что это может случиться со мной.

Ее ограбили. По ее описанию выходило, что это обычная кража сумочки. Грабитель, вероятно, присмотрел ее в прибрежном ресторане в Монтрей и заметил, как она расплачивается наличными за трех подруг – пожилых вдов. Должно быть, он последовал за ней на стоянку, разбежался (звук его шагов заглушался шумом волн), не замедляя шага выхватил сумочку и прыгнул в стоявшую неподалеку машину.

Эльва, несмотря на свои опухшие ноги, помчалась обратно в ресторан, чтобы позвать на помощь, но, разумеется, было уже поздно. Спустя несколько часов полиция нашла ее пустую сумочку, повисшую на придорожных кустах.

Триста долларов значили для нее довольно много, и несколько дней Эльва сокрушалась о потерянных деньгах. Постепенно эти сожаления рассеялись, и на их месте остался горький осадок, выразившийся фразой: «Я никогда не думала, что это может случиться со мной». Вместе с сумочкой и тремя сотнями долларов у Эльвы отняли иллюзию – иллюзию ее личной исключительности. Она всегда жила в привилегированном мире, вне неприятностей, противных неудобств, сопровождающих жизнь обычных людей – толпы этих бедолаг со страниц бульварных газет и из теленовостей, которые попадают под машины и подвергаются нападениям грабителей.

Ограбление все изменило. Исчезли уют и легкость жизни, исчезло чувство безопасности. Ее дом раньше всегда нравился ей своими подушками, пледами, пушистыми коврами, клумбами. Теперь она видела только двери, замки, охранную сигнализацию и телефон. Она всегда выгуливала свою собаку в шесть утра. Утренняя тишина теперь казалась ей угрожающей. Они с собакой останавливались и напряженно вслушивались в ожидании опасности.

Во всем этом не было ничего удивительного. Эльва получила психологическую травму и теперь страдала от обычного посттравматического стресса. После несчастного случая или нападения большинство людей чувствуют себя беззащитными, у них снижается порог тревожности, они становятся сверхбдительными. Постепенно время стирает память о событии, и жертвы в конце концов возвращаются в свое прежнее доверчивое состояние.

Но для Эльвы это было больше, чем просто нападение. Ее представление о мире дало трещину. Она раньше часто говорила: «Пока у человека есть глаза, уши и рот, с ним можно подружиться». Но теперь нет. Теперь она потеряла человеколюбие и веру в свою личную неуязвимость. Она чувствовала себя голой, обыкновенной и беззащитной. Истинное значение этого ограбления было в том, что оно разбивало иллюзию и в очень грубой форме подтверждало факт смерти ее мужа.

Конечно, она знала, что Альберт умер. Умер и лежит в могиле уже полтора года. Она прошла весь скорбный вдовий путь – через постановку онкологического диагноза, через ужасную, ядовитую, тошнотворную химиотерапию, их последнее путешествие по Эль Камино Реал, больничную кровать дома, похороны, работу с бумагами, все более редкие приглашения на обед, клубы вдов и вдовцов, долгие одинокие ночи. Через всю ужасную катастрофу утраты.

Однако, несмотря на это, Эльва сохранила чувство, что существование Альберта продолжается, и поэтому она ощущала себя исключительной и защищенной. Она продолжала жить «как если бы» – как если бы мир был безопасен, как если бы Альберт был здесь, в мастерской за гаражом.

Заметим, я говорю не о бредовой идее. Рационально Эльва знала, что Альберт умер, но продолжала вести обычную, повседневную жизнь под покровом иллюзии, которая притупляла боль и смягчала слишком резкую правду. Более сорока лет назад она заключила с жизнью контракт, происхождение и формулировка которого стерлись временем, но основа которого оставалась ясной: Альберт будет всегда заботиться об Эльве. На этой бессознательной предпосылке Эльва выстроила весь свой гипотетический мир – мир безопасности и добровольного патернализма.

Альберт был мастером на все руки. Он был кровельщиком, автомехаником, разнорабочим и подрядчиком; он мог починить все, что угодно. Вдохновленный фотографией какого-нибудь предмета мебели или другой штуковины из газеты или журнала, он мог отправиться в мастерскую и сделать такую же. Будучи безнадежно неприспособленным к ручному труду, я слушал с завистью и восхищением. Сорок один год жизни с таким умельцем – это действительно полный комфорт. Было нетрудно понять, почему Эльва цеплялась за ощущение, что Альберт все еще здесь, в мастерской, заботится о ней, чинит вещи. Как можно отказаться от этого? Почему она должна отказываться? Эта память, подкрепленная опытом сорока одного года, оплела Эльву коконом, укрывавшим ее от реальности – до тех пор, пока у нее не украли сумочку.

При нашей первой встрече с Эльвой восемь месяцев назад я нашел в ней мало привлекательного. Она была приземистой, неприятной женщиной, одновременно напоминавшей гнома и домового, причем обе части были с плохим характером. Я был зачарован подвижностью ее лица: она подмигивала, гримасничала и вращала глазами как поодиночке, так и двумя сразу. Ее лоб казался живым из-за огромных волнообразных морщин. Ее язык, который все время был на виду, постоянно менял размеры, когда метался туда-сюда или облизывал ее влажные резиновые губы. Я помню, что меня позабавило, когда я представил себе ее знакомство с пациентами, долгое время принимающими транквилизаторы, у которых развивается поздняя дискинезия (вызванное медикаментами нарушение лицевой мускулатуры). Эти пациенты сразу же сильно обиделись бы на нее, так как решили бы, что она их передразнивает.

1 ... 42 43 44 45 46 47 48 49 50 ... 87
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?