Этот лот популярен, и скоро цены взлетают так высоко, что картина становится мне не по карману. Мне бы хотелось попросить Саймона, чтобы он купил картину для меня, но я не могу. Очевидно, у него есть клиентка, которая заплатит вдвое больше цены на аукционе, и он на этом хорошо заработает.

Картина соберет много денег на благотворительность Дэнни, и это чудесно. Но мне грустно при мысли, что она куда-то уедет и я никогда больше ее не увижу. Многие клиенты Саймона – американцы. Вероятно, кончится тем, что эти собаки будут висеть в каком-нибудь баре в Техасе.

– Две тысячи триста фунтов раз, две тысячи триста фунтов два… О, у нас есть новое предложение! Две тысячи четыреста, сэр?

Я окидываю взглядом зал. Кто же это в последний момент вступил в состязание с Саймоном?

– Нет, три тысячи, – слышу я уверенный голос рядом с собой.

Саймон тоже поворачивается к Чарли.

– Три двести! – произносит Саймон, на этот раз не глядя на Чарли.

– Я правильно расслышал – три пятьсот? – обращается аукционист к Чарли.

Чарли кивает.

– Итак, три пятьсот… Снова вы, сэр? – Аукционист с надеждой смотрит на Саймона.

– Четыре тысячи фунтов, – произносит Саймон и в упор смотрит на Чарли. – Я могу играть в это хоть всю ночь, если пожелаете.

Не отвечая ему, Чарли бросает взгляд на меня.

– Это мне не по карману, – говорит он. – Она твоя, приятель.

Затем он встает и, не произнеся ни слова, удаляется.

– Четыре тысячи фунтов раз, четыре тысячи фунтов два – продано джентльмену за столиком номер три.

– Должно быть, я хорошо заработаю на этой покупке. – Саймон наблюдает, как картину уносят со сцены.

Но я смотрю в другую сторону: мой взгляд следует за Чарли, выходящим из зала.

Саймон все еще поздравляет себя с победой, когда я, извинившись, встаю из-за стола. Я направляюсь к двери, через которую ушел Чарли.

– Вы не видели мужчину, который только что вышел отсюда? Рыжеватые волосы, примерно шесть футов росту? – спрашиваю я одного из официантов.

– О, совершенно верно! – восклицает он в восторге. – Как же я мог его не заметить! Он проскочил мимо меня и перешел через мост к маленькой веранде на лужайке. Красивый парень, – добавляет он, игриво поднимая брови. – Он случайно не ваш?

– Нет, – отвечаю я, прекрасно понимая, что именно на такой ответ он и надеется. – Но, боюсь, вашим он тоже не будет, – добавляю я, когда у моего собеседника загораются глаза. – Он ничуть не более голубой, чем это красное вино у вас на подносе.

– Ну, бывает, что цвет меняется, – подмигивает официант. – Ваш парень вышел в эту дверь.

– Благодарю за помощь! – бросаю я официанту на прощанье.

Быстро перейдя мост, я вижу Чарли. Он прислонился к одной из каменных колонн, поддерживающих крышу элегантной кремового цвета веранды. Ее не было раньше – вероятно, построили недавно. Глубоко задумавшись, Чарли смотрит на сад.

– Привет, – говорю я шепотом, приближаясь к нему. – На что это ты глядишь?

– Привет, – отвечает Чарли, поворачиваясь ко мне. – А ты что здесь делаешь?

– Пошла тебя искать. У тебя был расстроенный вид после аукциона.

– Ты хочешь сказать: после того как мне не досталась картина?

– Саймон ни в коем случае не упустил бы эту картину. У него есть на нее покупатель.

– А может быть, дело в том, что его конкурентом был я? – Чарли вопросительно поднимает брови.

– На самом деле Саймон нервничал из-за встречи с тобой. Вероятно, ему просто хотелось произвести на тебя впечатление.

– Грейси Харпер, ты веришь в это не больше, чем я! Скорее он хотел произвести впечатление на тебя и унизить меня!

– Нет, Саймон не такой, честное слово. Но он очень серьезно относится к своей работе. Уж если он решил купить эту картину, ничто не могло его остановить.

– Жаль, – вздыхает Чарли. – Мне действительно понравилась эта картина. Ирландский волкодав похож на твоего Вильсона, а шоколадный лабрадор – на моего Уинстона.

– Я тоже это заметила. Если бы она не была такой дорогой, то это я сражалась бы с тобой за нее!

– Этого никогда бы не случилось, – возражает Чарли. – Я бы этого не допустил. Почему же ты не попросишь у Саймона картину, раз она так тебе нравится?

– О, я не могу этого сделать. Вероятно, он уже позвонил своей клиентке, чтобы рассказать о картине.

Немного помолчав, Чарли произносит ровным голосом:

– Если бы это была моя картина, я бы отдал ее тебе не раздумывая. Теперь я жалею, что не предложил более высокую цену. Знаешь, я мог бы это себе позволить. Я вышел из игры только потому, что не хотел ссориться с твоим женихом.

– Я знаю. – Я кладу голову ему на плечо. – Именно так я и поняла. Спасибо тебе, Чарли!

– Для тебя – все что угодно, Грейси. – Он обнимает меня за плечи, и мы стоим рядом, любуясь садом. – Ты это знаешь. Все что угодно.

Немного прогулявшись при лунном свете, мы с Чарли в конце концов направляемся к дому.

Он вздыхает с довольным видом, когда мы идем под ручку по идеально ухоженному саду.

– Кажется, тебе хорошо, – с улыбкой замечаю я.

– Да. Как ни странно, мне всегда было уютно в Сэндибридж-Холле. Особенно когда ты рядом.

– Какую чудесную вещь ты сказал! Но нам не всегда сопутствовала удача, когда мы бывали здесь вместе, не так ли? – Я имею в виду то, что случилось с Чарли на дне рождения Дэнни, а потом с Дэнни во время новогодней вечеринки.

– Да, это так. Но плохое в конечном счете обернулось хорошим.

– По-видимому, так часто бывает. – Я вздыхаю, снова вспомнив о Реми.

– И кто же это так тяжело вздыхает?

– О’кей, больше никаких вздохов! – Я окидываю взглядом сад, кажущийся еще красивее при лунном свете. – А нынешние владельцы дома хорошо потрудились.

– Ты так думаешь? Мне гораздо больше нравился прежний облик старого дома.

– О да, интерьер действительно раньше был лучше. Закрыть штукатуркой старинные панели – это ужасно! Но территория вокруг дома стала красивее. Эти маленькие лампочки на деревьях – просто прелесть!

– Да, мне тоже нравится. Забавно, что нам с тобой всегда нравились одинаковые вещи, не так ли?

– Да, так всегда было и так всегда будет, – отвечаю я, сжимая его руку.

В конце концов мы возвращаемся в бальный зал, и Чарли тут же перехватывает кто-то из коллег.

– Где ты была? – спрашивает Саймон, когда я подхожу к нашему столику. – Ты пропустила конец аукциона.