– Правда? Ты в самом деле так думал?

– Конечно. Знаешь, я же не законченный идиот. Вы с Саймоном женаты уже… четыре года? Ты приближаешься к критическому возрасту. Когда мы вместе идем по улице, ты все время смотришь на детей и младенцев.

– В самом деле?

Чарли молча кивает. Я подхожу и сажусь рядом с ним за кухонный стол.

– Хочешь об этом поговорить? – спрашивает он.

– Вообще-то нет, да и рассказывать особенно нечего. Мы испробовали всё. Прибегали к традиционной и нетрадиционной медицине, лечились травами и делали ЭКО.

– Ну и как?

Я пожимаю плечами:

– Из-за этого наши отношения так испортились, что я даже не уверена, что хочу и дальше жить с Саймоном. А тем более иметь от него ребенка!

– Пока что говорить рано, – говорит Чарли. – Нужно подождать.

– Нет, не рано, а поздно. В следующем месяце будет наша последняя попытка, и я боюсь. Очень боюсь.

– Чего…?

Я смотрю на Чарли.

– Что это не сработает и мы расстанемся.

– Грейси. – Чарли накрывает ладонью мою руку. – Я могу говорить только о собственном опыте, но, возможно, это тебе поможет. Когда мы с Луизой потеряли ребенка, я думал, что это конец света и никогда уже не будет как прежде. И знаешь, оказалось, что это не так. Действительно, не было как прежде – было иначе. Жизнь стала другой, но в конечном счете это к лучшему. Мы с Луизой не созданы друг для друга, и потеря ребенка заставила нас это понять.

– Хочешь сказать, что это испытание послано нам с Саймоном, чтобы проверить, достаточно ли крепок наш союз?

– Может быть.

Я размышляю над его словами:

– Но как же я узнаю, достаточно ли он крепок? Имеет ли смысл проходить через последнее ЭКО?

– Этого тебе никто не скажет, – отвечает Чарли. – Никто не может подсказать, как тебе поступить. Только ты сама можешь это понять.

Я киваю, но мои мысли обращаются к маленькой черной пишущей машинке. Реми посоветует, как поступить. Он всегда советовал.

– Мама! – зову я с порога, открывая дверь своим старым ключом. – Ты дома?

Ответа нет, и я быстро осматриваюсь вокруг. Убедившись, что дома никого нет, я поднимаюсь в свою прежнюю спальню.

Открыв дверь, я понимаю, что получить совет Реми будет не так-то просто. По-видимому, родители затеяли ремонт. В комнате пусто, только на полу стоит несколько банок бледно-желтой эмульсионной краски, на которых лежат новые кисти.

Черт возьми, куда же они подевали все вещи отсюда?

Собираясь начать поиски, я слышу, как отпирают входную дверь. Из холла доносятся голоса моих родителей. Я смотрю на часы: шесть вечера. Наверно, они вернулись из магазина.

Я выхожу на верхнюю площадку лестницы.

– Грейс! Ты чуть не устроила мне сердечный приступ! – восклицает мама, увидев меня. – Что ты там делаешь?

– Где вещи из моей комнаты? – спрашиваю я. – Все барахло, которое ты там держишь?

– Это не барахло, а мои принадлежности для вязания, шитья и…

– А как насчет пишущей машинки? – перебиваю я. – Моей маленькой черной пишущей машинки?

– О, кажется, папа вчера забрал ее в магазин, – к моему ужасу, отвечает мама. – Боб! – зовет она. – У нас еще есть та старая пишущая машинка, «Ремингтон», которую мы нашли в новой детс… Я имею в виду, в свободной комнате? – Мама бросает быстрый взгляд в мою сторону и густо краснеет.

О, господи, они ремонтируют комнату, собираясь устроить там детскую! Я закрываю глаза. Только этого мне и не хватало!

– Да! – отвечает папа. – А что?

Я бегу вниз по лестнице и, промчавшись мимо родителей, хватаю ключи со столика в холле.

– Я скоро вернусь! – кричу я недоумевающим родителям.

* * *

Всю дорогу до Лобстер-Пот-Элли я проделываю бегом. В этом нет необходимости, так как Реми никуда не денется из закрытого магазина. Добравшись до места, я вожусь с ключами, торопясь открыть дверь. Затем я зажигаю свет в магазине и начинаю лихорадочные поиски. Однако пишущей машинки нигде нет.

Может быть, папа ошибся и машинка продана?

Но, заглянув в дверь офиса, я замечаю высоко на полке маленькую черную машинку. Реми!

Я снимаю Реми с полки и уже собираюсь с ним заговорить, как вдруг вижу на каретке лист бумаги с отпечатанным текстом. Вытащив его, я читаю:

* * *

Этот визит в мой родной город состоялся шесть лет назад. Сейчас автобус медленно тащится в Сэн-дибридж по извилистой дороге, а я смотрю на маленькую головку девочки, крепко спящей у меня на коленях, и осторожно глажу ее длинные волосы. Независимо от того, что произошло после того визита, я никогда не жалела о том, что у меня есть моя маленькая Ава. Она – моя жизнь, вернее – то, что осталось от моей жизни.

В конце концов я вижу указательный знак Сэндибриджа и осторожно бужу дочку.

– Ава, пора просыпаться и навестить бабушку, – шепчу я ей на ухо.

Малышка шевелится на моих коленях и сонно улыбается мне.

– Мы приехали? – спрашивает она.

Кивнув, я говорю:

– Нам нужно заранее собрать вещи, чтобы выйти из автобуса на нашей остановке.

Вещей у нас немного, поскольку я не собираюсь надолго оставаться в Сэндибридже. Но я нужна маме. С тех пор как не стало папы, ей все сложнее управляться с магазином, хотя она мужественно борется с трудностями. Маме очень тяжело жить без того, кто столько лет был ее верным спутником.

Мы с Авой выходим на променад. Сложив сумки у ног, мы наблюдаем за удаляющимся автобусом.

Я вздыхаю, окидывая взглядом Сэндибридж. Вдоль променада тянутся те же кафе, продуктовые и сувенирные лавки, что и прежде. Большинство за эти годы сменило владельцев, но некоторые – например, пекарня «Маяк» – остались в прежних руках. Единственное новшество, которое я вижу, – это олимпийские флаги. Они украсили приморский бульвар, когда несколько недель назад по городу прошла эстафета с олимпийским факелом. Чарли, как известный местный бизнесмен, стал одним из факелоносцев. Я была ужасно огорчена, что не смогла вырваться домой и увидеть мгновение его славы.