Воцарившееся после этого молчание длилось почти минуту. Радость на лице вождя погасла, ее сменила глубокая скорбь. Медленно, шагом подъехал он к холму, поднялся на него и остановился. Бледное небо повисло над прерией, тугой ветер развевал волосы людей и гривы мустангов. Лучи заходящего солнца протянулись через всю прерию до самого горизонта. Словно властитель на троне, сидел великий охотник на своем коне, озирая с холма бескрайние просторы.

— Брат! — торжественно произнес он наконец. — Тебя убил серый медведь. Но моя рука отомстит за тебя! Вот эта рука и этот нож, — Маттотаупа поднял вверх длинный острый нож, — поразят серого хищника в самое сердце. Ты будешь отомщен, мой брат! Никто из Сыновей Большой Медведицы не должен подвергать себя опасности, никто, кроме воина из вигвама Маттотаупы! Хау! Я все сказал.

После этих слов, прозвучавших как клятва, воины долго молчали, затем медленно, шагом вернулись вслед за вождем в стойбище.

Маттотаупа, сопровождаемый Длинным Копьем, направился в свой вигвам.

Пока женщины готовили пищу, мужчины курили трубки и сигары. Разговор не клеился. Хозяин и гости обменивались лишь редкими фразами о том, что произошло.

Когда настало время сна, Маттотаупа подозвал к себе Харку.

— Харка Ночное Око Твердый Камень, Убивший Волка! Слушай меня! Ты не обязан исполнять мою волю. Обдумай то, что я скажу тебе, и сам решай, как тебе быть. На рассвете я отправлюсь на поиски медведя, разорвавшего моего брата. Я хочу убить его своей рукой! Вот этим ножом! Никто не должен помогать мне в этом, кроме живущих в моем вигваме. И я спрашиваю тебя, хотя тебе минуло всего двенадцать зим: ты хочешь пойти со мной?

Вождь вопросительно смотрел на сына, словно позабыв о Шонке, сидевшем с Харпстенной в глубине вигвама.

— Я пойду с тобой, отец, — не раздумывая, твердо ответил Харка.

— Ты не боишься лап медведя?

— Нет, отец. С тобой я ничего не боюсь.

— Ты не боишься духа медведя?

— Нет, отец, — так же уверенно ответил Харка, хотя и побледнел.

— Ты пойдешь завтра со мной, Харка Твердый Камень.

— Я пойду с тобой.

Харка отправился к своему ложу у входа в вигвам, лег и сразу крепко уснул. Все стало так ясно и просто, с тех пор как вернулся отец. Он вернулся с богатой добычей, он победит медведя и отомстит за брата. А ему, Харке, выпала честь помогать ему в этом. Все было хорошо. Хау!

Когда настало утро и солнце вновь оживило все краски природы, для Сыновей Большой Медведицы начался новый день. Никто не мог отказать себе в удовольствии проводить Маттотаупу и его сына Харку до опушки рощи или до самых дальних подступов к стойбищу, где уже открывались безграничные просторы прерии.

Юноши и мальчики провожали охотников громкими криками и пожеланиями удачи.

На Маттотаупе были только кожаные штаны и мокасины. Обнаженное тело его было натерто жиром, лицо разрисовано красной краской — цветом крови, жизни и борьбы. Он не взял с собой ни копья, ни лука — только нож. Харка, вооруженный ножом и боевой дубинкой, следовал за отцом на своем Чалом.

Выехав в прерию, они перешли на легкий галоп. Приятно было скакать солнечным утром, чувствуя упругое дыхание ветра и глядя вперед, на зеленые просторы, расстилающиеся до самых гор.

Они направлялись на юг. После полудня они достигли холма, на котором Оперенная Стрела и оба воина устроили привал в ту роковую ночь и где видны еще были следы недавнего костра. Маттотаупа и Харка спешились и, стреножив лошадей, немного подкрепились. Затем осторожно спустились с холма и отыскали место, на котором погиб Оперенная Стрела.

Когда они вновь поднялись на холм, Маттотаупа внимательно присмотрелся к лошадям. Они были совершенно спокойны. Поблизости не было даже волков. Вой серых хищников, которым те приветствовали наступающую ночь, едва доносился откуда-то издалека.

Взошла луна и осветила прерию. Бесцветно-призрачные очертания стали более отчетливыми.

— Будь пока здесь, — сказал Маттотаупа Харке. — Но не спи. Я объеду окрестности. Луна светит так ярко, что, может быть, мне удастся обнаружить какие-нибудь следы. Если тебе будет грозить опасность — скачи прочь!

— Можно мне поехать с тобой, отец?

— Езжай, если не боишься устать.

— Я не устану.

— Хорошо.

Они поехали дальше. Вдруг Маттотаупа издал возглас удивления и остановился:

— Харка! Смотри! Что ты видишь?

— Следы медведя, отец!

— Да, это следы медведя. Старые или свежие?

— Свежие, отец. Он был здесь всего несколько часов назад.

— Верно. И в какую сторону он пошел?

— Туда, откуда мы приехали.

— Да. Что мы должны делать?

— Идти по следу, отец.

— Хау! Назад!

Маттотаупа шагом поехал в обратную сторону, свесившись с коня и не отрывая глаз от земли. Следы сначала были очень отчетливыми, но потом пошла песчаная, поросшая жесткой редкой травой почва, и распознавать следы стало труднее. Маттотаупа и Харка спешились. Иногда им долго не удавалось найти следующий отпечаток. Очень медленно продвигались они вперед. Однако направление следов оставалось неизменным: медведь шел прямо к Конскому ручью, туда, где стояли их вигвамы.

Маттотаупа и Харка почти не размыкали уст. Но обоим не давал покоя один и тот же вопрос: зачем медведь решил вернуться к стойбищу? Чтобы задрать еще одного жеребенка? Как-то встретят его дозорные?

Глубокой ночью Маттотаупа сделал привал и велел Харке поспать. Сам он, как и любой другой воин дакота, легко мог сутками обходиться без сна и пищи.

Солнце близилось к зениту, когда Маттотаупа и Харка, идя по следу, вернулись к стойбищу. Чужая Раковина, Длинное Копье и Четан уже ждали их за рощей.

С площади доносились глухой бой барабанов и громкое рычание танцующих Танец Медведя.

Маттотаупа поприветствовал обоих воинов, вышедших им навстречу.

— Ну вот вы и вернулись, — сказал Четан Харке. — Мы видим, что вы обнаружили след медведя и пришли по нему назад в стойбище. Но медведь оказался проворнее вас!

— Четан, где он? Что у вас произошло?

— Много всего, Харка. У нас гости. Пришел Татанка-Йотанка. Он сидит в Священном Вигваме, у Хавандшиты. А еще пришел белый человек. Он тоже шаман. И кажется, он владеет мацавакеном лучше, чем Желтая Борода. Но вы все это увидите собственными глазами. Что до медведя, то вам можно было не ездить так далеко. Он задрал еще одного жеребенка и спокойно утащил его, потому что никто не решился напасть на это серое чудовище.

— Четан! Куда он потащил жеребенка? Он не мог с ним уйти далеко.

— Ты всегда все знаешь. Но он ушел далеко. На северо-запад. Сидит себе у маленькой речушки, впадающей в Конский ручей и в ус не дует.